После подтверждения гибели пилота в США пытались выяснить, был ли он сбит кубинцами или советскими силами. Первоначальные сообщения гласили, что самолет исчез вблизи пусковой площадки советского зенитно-ракетного комплекса SA-2 в Банесе. Американские эксперты сделали вывод: если только группа кубинцев не захватила контроль над установками в Банесе, то, следовательно, советские силы ПВО атаковали американский самолет, не ожидая ответа Кеннеди на предложение Хрущева. А это означало, что Советский Союз бросил вызов США. Необходимо было отвечать. В соответствии с действующими в ВВС США инструкциями, в случае потери самолета от зенитной ракеты, зенитно-ракетный комплекс противника должен быть атакован и уничтожен.
А что же было на самом деле?
Самолет U-2 вторгся в воздушное пространство Кубы и после окончания разведывательной миссии, идя на высоте 21 километр, уже начал выходить из него. Обстановка была напряженной: 27 октября советские войска и кубинская армия ожидали начала американской операции. Силы ПВО ВС Кубы и ГСВК были в полной боевой готовности. Заместителю командующего ГСВК по ПВО генерал-лейтенанту С. Н. Гречко доложили о нарушителе, однако времени на принятие решения было крайне мало. В это время И. А. Плиева на командном пункте не было, попытки связаться с ним оказались безуспешными. С. Н. Гречко заручился поддержкой заместителя командующего по боевой подготовке генерал-майора Л. С. Гарбуза и отдал приказ на уничтожение воздушного противника. Свое решение он мотивировал тем, что в условиях неминуемого авиационного удара противника разведывательная информация, собранная самолетом-шпионом, имела критически важное значение.
Первой же ракетой зенитно-ракетный комплекс С-75 «Десна» дивизиона под командованием майора И. Греченова, который нес боевое дежурство на позиции в районе города Банес, сбил нарушителя.
Генерал армии И. А. Плиев во время доклада о происшествии пришел в ярость: накануне он запретил открывать огонь без его личного разрешения. Кроме того, у Плиева уже была целая пачка указаний и директив из Москвы, в которых требовалось не поддаваться на провокации. Еще 25 октября он получил информацию о том, что два ракетных полка Р-14 вернулись домой, не дойдя до линии американской блокады. Более того, министр обороны требовал: «Вам надлежит головные части для Р-14 с транспорта „Александровск“ не разгружать. Если уже разгружены, то организуйте скрытно погрузку на „Александровск“. Транспорт „Александровск“ с головными частями Р-14 подготовить к отправке в Советский Союз в сопровождении „Альметьевска“. Пушки с расчетами снять. Тщательно проинструктируйте капитана корабля и начальника эшелона о их поведении в пути и действиях в соответствии с имеющейся у них инструкцией. В крайнем случае они обязаны корабль затопить».
27 октября в Гавану пришли новые инструкции: «Отправить „Александровск“ в сопровождении теплохода „Братск“ в Советский Союз»; «Прекратите всякие работы по установке Р-12 и Р-14 – этим раздражаете ООН. Тщательно маскируйте, работайте только по ночам».
Министр обороны Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский, узнав о сбитом американском самолете-шпионе, сдержал свой гнев. Его ответная шифротелеграмма, которую в Гаване получили утром в воскресенье, была короткой и на удивление «мягкой»:
«Тростник – товарищу Павлову
Мы считаем, что Вы поторопились сбить разведывательный самолет США U-2, в то время как наметилось уже соглашение мирным путем отвратить нападение на Кубу.
Мы приняли решения демонтировать Р-12 и эвакуации их – приступайте к исполнению этого мероприятия.
Получение подтвердить.
Директор».
Вместе с этой телеграммой И. А. Плиеву положили на стол еще несколько шифровок: «Категорически подтверждается, что применять ядерное оружие из ракет, ФКР, „Луна“ и с самолетов без санкции из Москвы запрещается»; «В дополнение приказания не применять С-75 – также примите к исполнению не поднимать истребительную авиацию во избежание столкновения с разведывательными самолетами США».
Реакция Н. С. Хрущева на информацию о сбитом над Кубой американском самолете была значительно более острой, чем руководства Министерства обороны СССР.
Сначала он думал, что самолет сбит самими кубинцами, и в шифротелеграмме Кастро, посланной 28 октября, в достаточно резкой форме обвинил в этом кубинские ПВО. Затем он решил, что самолет сбит советскими войсками ПВО, но по личному указанию Кастро.
Инцидент действительно мог иметь самые серьезные последствия. Президент США и его советники пришли к выводу, что все эти действия являются звеньями одной продуманной стратегии Москвы, свидетельствующей о намерении Хрущева занять самую жесткую позицию, вплоть до развязывания войны. По словам Д. Раска, все члены Исполкома были крайне обеспокоены «возможностью того, что Хрущев может ответить полномасштабным ядерным ударом; что он может находиться в такой ситуации, что не способен контролировать свое собственное Политбюро, независимо от того, какими являются его личные взгляды».
В Исполкоме СНБ США сразу возобладала позиция «ястребов». Американцы знали, что у кубинской ПВО отсутствует необходимое ракетное вооружение для поражения высотных целей. Значит, решение на поражение самолета могло быть принято только в Москве, то есть Кремль решился на ведение военных действий. Исполнительный комитет с редким единодушием стал склоняться к целесообразности нанесения упреждающих ударов по пусковым установкам советских ракет.
Хладнокровие в этой обстановке проявил американский президент. Настойчивое предложение о бомбардировке было им отклонено. Кеннеди, подводя итоги дискуссии, прозорливо заметил, что его беспокоит не первый шаг к эскалации, а то, что «обе стороны пойдут на четвертый и пятый, но не дойдут до шестого, так как его уже некому будет сделать».
Но на этом трагические инциденты «черной субботы» для Вашингтона не закончились. Как бы в подтверждение решимости советских и кубинских войск на Кубе действовать до конца, во второй половине дня зенитным огнем была обстреляна группа американских низколетящих самолетов-разведчиков F-8. Стреляли кубинские 37-мм зенитные пушки. Один из самолетов был подбит, однако ему удалось дотянуть до базы.
Надо отдать должное президенту Дж. Кеннеди, который в тот субботний день 27 октября 1962 года сохранил выдержку и не пошел на поводу у сторонников силового варианта действий против Кубы и Советского Союза.
После расширенного послеобеденного заседания Исполкома СНБ Дж. Кеннеди попросил остаться в своем кабинете нескольких своих самых близких помощников – Р. Кеннеди, Макнамару, Банди, Раска, Томпсона и Соренсена. После недолгого обсуждения была выработана новая линия поведения. На письмо Хрущева был составлен официальный ответ, однако через советского посла А. Добрынина в Москву передавалось устное послание-ультиматум: если ракеты не будут убраны с Кубы, США предпримут военную акцию; если они будут убраны, Вашингтон готов дать обязательство не вторгаться на Кубу. Более того, по предложению Дина Раска в качестве обязательств американской стороны в случае вывода советских ракет был включен пункт о том, что ракеты «Юпитер» будут выведены с территории Турции после разрешения кризиса.
