Книга Людовик XI, страница 28. Автор книги Жак Эрс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Людовик XI»

Cтраница 28

Пажи и слуги с тем же вниманием относились к лошадям, сбруе и седлам; в этом плане приобретения выходили далеко за рамки необходимого, так что король не выглядит прижимистым или не заботящимся о своей славе. В 1463— 1464 годах он купил пять красивых лошадей, в том числе двух «больших баярдов» — одного у сенешаля Гиени, другого у герцога Бургундского; тотчас заказали пять наборов сбруи «из широкой белой кожи и красной кожи по краям и сверху», каждый с 425 золотыми заклепками, то есть всего 2125 заклепок. Седельный мастер напомнил о некоторых других суммах, подлежащих оплате, — за триста позолоченных гвоздиков, вбитых в луки седла королевского мула, «спереди и сзади, как оному господину было угодно пожелать для своего удовольствия». Вся другая сбруя, даже для вьючных животных, была из белой или красной кожи, покрыта черным бархатом, а сбруя королевской кобылы по кличке Эстерлина была украшена тремя подвесками из белой кожи. Скобяных дел мастер Жакотен Пешар уплатил около трехсот ливров Жану Дюбуа, купцу из Турнэ, за восемь фунтов золотой нити из Венеции, Генуи и Флоренции, пошедшей на изготовление двух чепраков и заклепок для сбруи и седел, а через несколько дней — еще сто девяносто восемь парижских ливров Жаке Тису, тоже из Турнэ, за золотую нить из Генуи и с Кипра для бахромы и кисточек на тех же двух комплектах сбруи.

Найдя пристанище у герцога Бургундского, едва-едва поселившись в замке Женапп, дофин написал к королю Арагона, прося прислать ему со специально прибывшим конюхом двух сероголовых соколов, поскольку эти птицы доставляли ему наибольшую радость, а несколько лет спустя, все еще находясь в изгнании и будучи дофином, он выдал в уплату задержанного жалованья пятьсот савойских экю своему сокольничему — «кудеснику сероголовых соколов». Герцог Миланский подарил ему красивого кречета и получил в благодарность трех фландрских соколов.

Все согласны в том, что король предпочитал охоту балам и зрелищам, и мемуаристы, как и иностранные послы, говорили в один голос, что он может, забросив дела, целыми днями носиться по лесам и рыбным ловищам: «На следующий день его величество отъехал на четыре лье от Орлеана и, узнав, что в полях видели большого кабана, вернулся обратно до Плювье, в девяти лье отсюда, где пробыл четыре дня». Сам король не делал из этого тайны: «Я возвращаюсь охотиться на кабанов, пока не прошла их пора, поджидая другой поры, чтобы поохотиться на англичан». На своих собак, борзых или ловчих птиц он никогда не скупился; в один-единственный день были куплены и оплачены дюжина кожаных ошейников для борзых и еще один ошейник — с семью большими серебряными заклепками, покрытыми золотом. В дворцовых счетах месяц за месяцем упоминаются значительные траты на покупку животных — с одной стороны, борзых и кречетов, с другой — зайцев и кабанов. Это был не маленький каприз: королевская охота постоянно держала в боевой готовности многочисленных слуг, псарей, егерей, ответственных за закупки животных и возчиков для их доставки; в 1480 году были потрачены большие деньги, чтобы девять слуг перевезли девять кабанов из Иль-Бушара в замок Плесси. Другие привозили живых зайцев, предназначенных для псовой охоты, лис; однажды привезли «шесть детенышей кабана» для той же цели. Один сержант отправился во Фландрию за соколом, объездчик из конюшен привез еще одного из Монпелье в Амбуаз. В 1469 году некий турский купец разом получил 225 золотых экю за «двадцать пять птиц, соколов и прочих, коих король поместил в свою сокольню для забавы и увеселения».

Этот интерес, вернее, истинную страсть Людовик пронес через всю жизнь. Даже в конце своих дней, больной и усталый, он покупал животных, выпрашивал их, обменивался с дружественными и союзными государями. В декабре 1481 года он писал герцогу Феррары: «Посылаю вам борзую, если она придется вам по нраву, сообщите мне, и я пришлю вам их столько, сколько пожелаете». Получив наследство Маргариты Анжуйской, он послал своего егеря привести к нему всех ее собак. Он регулярно призывал в свои замки «врачей» или «хирургов» для осмотра собак, и это не вызывало удивления, хотя они лечили и его гостей. Такие осмотры не были редкостью. Королевский аптекарь Антуан Шампо получил зимой 1469/70 года деньги за несколько партий снадобий, поставленных как для самого короля, так и для его собак, а один слуга меховщика получил несколько су за отделку их подстилок.

Как сообщает Коммин, «за собаками он отправлял куда угодно: в Испанию — за гончими, в Бретань — за маленькими борзыми и дорогими испанскими борзыми, в Валенсию — за маленькими мохнатыми собачками, за которых он платил дороже, чем их продавали... В Сицилию он специально послал человека приобрести у одного местного чиновника мула и заплатил за него вдвое; в Неаполь послал за лошадьми. Отовсюду ему привозили диких животных: из Берберии — маленьких волков, которые не больше лисы и называются шакалами; в Данию поехали за лосями, которые станом похожи на оленей, но большие, как буйволы, и с короткими мощными рогами, и за северными оленями, станом и мастью похожими на ланей, но с гораздо более ветвистыми рогами, и я видел северного оленя с пятьюдесятью четырьмя рожками. За три пары таких животных он уплатил купцам четыре тысячи пятьсот немецких флоринов» [8].

Свою заботу он проявлял и многими другими способами, еще более странными на взгляд современного человека. Король велел купить двенадцать фунтов воска, чтобы изготовить восковую собаку, которую поднесли в дар, в знак его благочестия, святому Мартину Турскому. В 1469 году он прислал в Нотр-Дам-де-Клери два серебряных обетных дара в виде птиц, а годом позже — еще одного серебряного сокола со щитом с гербом Франции. Ювелир из Тура получил плату за трех птиц, а в Нойоне, в «святом месте», была установлена восковая птица.

Его враги, в первую очередь Тома Базен, а затем Шателен и Жак дю Клерк, говорили, что король Людовик сразу после своего восшествия на престол запретил дворянам охотиться каким бы то ни было способом. Якобы он, «усмиритель и преследователь всех вельмож в своем королевстве», велел отсечь ухо благородному нормандцу, виновному в том, что загнал зайца на собственных землях; он приказал, как говорит Базен, сжечь все сети и охотничьи силки во владениях сеньора де Монморанси, на большом костре, сооруженном на центральной площади, запретив прихожанам оставить даже одну-единственную веревку, чтобы звонить в церковный колокол. Некоторые видели в этом одну из причин, по которым многие дворяне примкнули к Лиге общественного блага. В самом деле, хотя запрет касался лишь представителей третьего сословия и агенты короля должны были конфисковать «всех птиц, собак и прочие приспособления для ловли любыми способами зверей и птиц у всех особ неблагородного сословия, которые ежедневно их используют», дворян все же подвергали разным проверкам, а их права на охоту — серьезным ограничениям.

Дело в том, что королевская охота не была простым развлечением или отдыхом для человека, замученного делами; король не занимался ею в одиночку. Напротив, она имела важное социальное и политическое значение, была способом продемонстрировать особую роскошь, утвердиться перед вассалами и соседями. В начале сентября 1479 года дворецкие уплатили восемнадцати перевозчикам, которые «водили галиот короля» во время двух путешествий из Тура в порт Сен-Косм — на охоту, а потом еще двадцати четырем, нанятым на «большой корабль», чтобы привезти туда и обратно короля и «людей из его общества»; еще две команды, в четырнадцать и тридцать шесть человек, «перевозили собак, коней и кобылиц целый день». То же было в конце месяца. Два десятка корабельщиков и их помощники отвели три королевских корабля из Тура на остров под Рошкарбоном, чтобы охотиться там на лис. Эти выезды на охоту, порой продолжавшиеся по несколько недель, не оставались незамеченными: восемь возчиков трудились целых семьдесят дней, возя с октября 1469 года по март 1470 года палатки, сети и охотничье снаряжение по всем тем местам, где был король, а его ловчие уплатили одному крестьянину за лошадь, которую они убили, «дабы приманить волков, находившихся в лесу Амбуаза». Вечером одного из таких дней три женщины из городка Сен-Мартен подошли к столу, за которым обедал король; он дал каждой по золотому экю.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация