Несвоевременные демарши герцогов Бретонских, а потом смерть Карла Гиеньского многое упростили. Однако со стороны Филиппа Доброго, а потом Карла Смелого Людовик XI наталкивался на более упорное сопротивление. Чтобы подбить на измену и побег, ему приходилось пускать в ход все средства, тратить много денег, а главное — подстерегать промахи соперника. Он добился успеха, многих этим удивив, — вырвал у бургундского государства такое количество достойных людей, что это государство, и без того ослабленное потерей нескольких капитанов и советников в сражении при Монлери (камергеры Филипп де Лален и Жоффруа де Сен-Белен, бальи Куртре Филипп д'Уаньи), было совершенно обескровлено. В списке сманенных королем было не менее двух-трех десятков человек. При герцоге Филиппе их было еще не так много, но при Карле Смелом уже больше, а уж после его смерти — тем более.
История утверждает, что во время знаменитой встречи в Перонне (октябрь 1468 года) король сговорился с несколькими чиновниками герцога, которые держали его в курсе дел и даже предостерегали от опасностей, намереваясь впоследствии принять их к себе на службу. Это не чистый вымысел, поскольку он сам на это намекнул, припомнив, что Филипп де Коммин тогда сильно ему помог: «Когда мы были в руках и во власти неких из мятежников и непокорных... и в опасности подвергнуться заточению... он, не убоясь грозящей ему опасности, предупреждал нас обо всем, о чем мог, ради нашего блага». Пероннское дело обернулось так плохо, что собрать жатву удалось еще не скоро, и она оказалась небогатой. Жан де Бодрикур, сеньор де Вокулер, примкнул к королю в том же году, но Гийо По заставил себя ждать дольше: он получил должность бальи Вермандуа и командование Копьеном в 1469 году. Гасконец Антуан де Кастельно, сенешаль Гиени, обвиненный в измене вскоре после Монлери, попал в тюрьму, сбежал, укрылся в Бургундии, оказал несколько услуг Людовику в Перонне, но примкнул к нему в конечном счете лишь в 1471 году.
Между тем осенью 1470 года Людовик предоставил убежище двум беглецам, близким знакомцам Бодуэна, бастарда Бургундского, которые участвовали в заговоре с целью убить Карла Смелого. Их гонец по ошибке передал их письма другому бастарду Бургундскому — Антуану. Бодуэн сбежал, и король подарил ему виконтство Орбек. Однако Парламент отказался зарегистрировать дарственную, в итоге перебежчик примирился с Карлом Смелым и сражался рядом с ним во время осады Нанси.
В 1472 году настал черед Коммина, потом, в 1475 году, — Иоанна Бургундского, кузена герцога, и Жака, господина де Монмартрен и де Луан. Кое-кто покинул Карла Смелого после ареста Иоланды Савойской, сестры короля, — Иоанн, принц Оранский, Гильом де Рошфор, которого Людовик потом сделал канцлером, врач Анджело Като, ставший в 1482 году архиепископом Валенсийским. Как только стало известно о драме в Нанси, Филипп де Коммин и Людовик, бастард Бурбонский, были отправлены королем в бургундские земли, «дабы привести к покорности всех, кто того пожелает», и сделать выгодные предложения тем, кто сдаст свои замки и города. В Абвиле Коммин пообещал кругленькие суммы денег и пенсии магистратам, чтобы те впустили его войска. Однако двери раскрыл народ, ремесленники и чернь, так что нотабли ничего не получили, «поелику крепость была сдана не ими». Губернатор Арраса Филипп де Кревкёр «вышел из города и вывел из него бывших с ним солдат, и каждый отправился туда, куда пожелал, поступив так, как ему было угодно»; сам же он примкнул к королю, который сделал его губернатором Арраса и Пикардии, обер-камергером и маршалом Франции; его брат Антуан получил цепь ордена Святого Михаила и должность начальника над волчьей ловлей. Перонн без боя сдал Гильом Биш, «человек низкого происхождения, коего обогатил и возвысил герцог Карл».
Другие заставляли себя упрашивать, дожидаясь, пока успехи короля сделаются очевиднее: таковы Гильом IV де Биржи, барон де Бурбон-Ланси, фламандец Жан Дриеш, Филипп де Ошберг, маркиз де Ротлен и господин де Баден-вейлер, который женился на Марии Савойской, племяннице Людовика XI, и получил в приданое земли Монбар, а затем владения Жу, Юзиль и Понтарлье. Вскоре после того к ним присоединился Гильом де Клюни, папский протонотарий, епископ Теруаннский, который на службе у короля получил епископство Пуатье. Великому бастарду Бургундскому Антуану, пленнику Рене Лотарингского, король сделал щедрые предложения, уверяя, что отблагодарит его больше, нежели противоположная сторона. Тот согласился перейти на его сторону и действительно получил графства Гиз и Отремон.
После побед в войне за завоевание Бургундии поток перебежчиков усилился. Капитаны, захваченные на поле битвы, недолго подвергались суровому обращению и, очутившись перед лицом короля, знали, как повести переговоры о своем переходе к нему на службу: «Я видел много знатных узников ... впоследствии они, к своей великой чести и радости, вышли из заключения и получили от короля большие блага. Среди них был сын монсеньора де ла Грютюза из Фландрии, плененный в сражении, — его король женил, сделал своим камергером, сенешалем Анжу и дал сто копий. Также сеньор де Пьен, попавший в плен во время войны, и сеньор де Вержи — они оба получили от него кавалерийские отряды и стали камергерами его или его сына, заняв одновременно и другие посты». Симон де Кенже, бургундский военачальник, захваченный в плен во время похода 1478 года, тоже покорился и был освобожден. Это было какое-то поветрие, охватывавшее людей, на чьих глазах Мария Бургундская и ее сторонники теряли города и земли. Людовик все-таки держался начеку и наводил справки. В том же 1478 году, узнав, что к нему собираются переметнуться Жан де Круа и Оливье де ла Марш, он усомнился в их искренности и попросил разведать получше: «Я сильно опасаюсь, нет ли в том какого обмана». Однако, по его словам, он страстно желал, чтобы де Круа был на его стороне. Так в конце концов и случилось.
2. Обеспеченные и удачно женатые
Все эти люди полностью от него зависели; «пенсии» тогда составляли более трети всех государственных расходов, и это для девятисот человек. Конечно, большую часть получали принцы, принцессы крови и крупные вельможи, но в ту же статью писари Счетной палаты заносили около полусотни бальи и сенешалей, капитанов и большое количество чиновников ниже рангом. Эти пенсии обходились дорого и вызывали резкую критику как со стороны некоторых моралистов и хронистов, так и отдельных советников. Вскоре после смерти короля, на Генеральных штатах, собравшихся в 1484 году, это прозвучало одним из самых больших упреков в адрес его правительства. Тома Базен, очень жестко высказывающийся по этому поводу, видел в выплате пенсий одну из причин затруднений, испытываемых королевской казной, и нищеты народа. Другие немного позднее писали, что для короля это был способ составить и сохранить клиентуру из своих протеже, получавших деньги за приведение в действие колесиков и винтиков государственного механизма, и что эти «пенсионеры» были попросту «купленными» людьми. Но идея о «монархическом клане», королевской партии на государственном финансировании на поверку оказывается несостоятельной: на самом деле эти пенсии были жалованьем, регулярно выплачиваемым за исполнение определенной должности.
Однако король следил и за тем — и это вызвало гораздо больше словопрений, — чтобы эти люди пользовались его покровительством и зачастую большими привилегиями. Он постоянно требовал от сборщиков той или иной подати, чтобы те вычеркнули их из своих списков и возместили им уже уплаченные суммы. Это не могло не вызвать противодействия, ибо городские общины, обложенные тяжелыми поборами, недобро смотрели на освобождение от налогов людей, которые казались им чужаками и щеголяли перед нотаблями-налогоплательщиками неслыханным богатством. Людовик сделал все возможное, чтобы подавить это сопротивление, и упорно называл освобождение от налогов добрым обычаем.
