Суд над ним, «с большой поспешностью» проведенный Парижским парламентом под председательством Пьера Дориоля (он всегда оказывался под рукой в такого рода делах и оправдывал доверие), закончился очень быстро. Сен-Поль был признан виновным в заговорах и махинациях с целью сбить с верного пути, прельстить и разжалобить нескольких принцев и вельмож во Французском королевстве и вне его. Приговоренный 12 декабря к смерти за оскорбление величия, он был казнен три дня спустя на Гревской площади, в присутствии огромной толпы, которую королевские глашатаи на всех перекрестках приглашали посмотреть на казнь. Чтобы все знали о бесчестье графа и о том, каким суровым может быть король, копии следственных протоколов, допросов и судебного постановления — 267 параграфов на 36 листах — тотчас разослали всем принцам по всему королевству.
Герцоги Алансонские, обвиненные в государственной измене за то, что и они тоже чересчур охотно поддерживали контакты либо с герцогом Бретонским, либо с англичанами, трижды представали перед судом: Жан II — при Карле VII, в 1458 году, а потом в 1474-м, и его сын Рене — в 1481 году. В последних числах апреля 1456 года Жан II послал гонца, Пьера Форбена, к чиновникам английского короля; на обратном пути ответ перехватили по приказу Пьера де Брезе, который, явно хорошо осведомленный, усилил посты на дорогах Нормандии. Герцог Алансонский, не знавший об этом злосчастном обстоятельстве или пренебрегший опасностью, все же отправился на назначенную им встречу. 27 мая 1456 года он был арестован, отвезен в Мелен, потом в замок Нонетт и наконец в башню Констанции в Эг-Морте. Для суда над ним в Вандоме 21 августа 1458 года состоялось торжественное заседание парламента в присутствии короля, отображенное на знаменитой иллюстрации Жана Фуке. 10 октября его приговорили к смерти, Карл VII сохранил ему жизнь, но лишил всего имущества и заточил в замок Лош. Его герцогство Алансон отошло к короне, графство Перш — к его детям, а прочие земли и владения — к нескольким фаворитам короля, в частности к Антуану д'Обюссону, сеньору де Монтейю, занимавшему высокое положение при дворе, так как он был женат на Маргарите де Виллекье, сестре Андре де Виллекье — супруга любовницы короля.
Дофин, бывший в курсе многочисленных интриг, вызвавших падение одного из крупнейших вельмож в королевстве, не остался безучастным к тому, что он считал насмешкой над правосудием. Людовик находился в изгнании в Дофине, а потом в Женаппе, и возвышение клана Виллекье было для него нестерпимым. Поэтому, став королем, он поспешил освободить Жана II Алансонского, который, не теряя времени, отомстил тем, кто способствовал его несчасть-ям, при этом не утруждая себя обращением к правосудию. Форбен, который предал его и сделал возможным его арест, был убит наемными убийцами на пути в Сантьяго-де-Компостела. Людовик XI не опечалился, во всяком случае никак на это не отреагировал. 31 декабря 1467 года он даровал свое прощение Жану II, его супруге Марии д'Арманьяк и его сыну Рене, графу дю Першу, хоть и было известно, что тот некоторое время поддерживал герцога Бретонского во время его предприятий в Нормандии двумя годами раньше. Алансонам вернули их земли, и Жан II получил под свое командование сто копий с той же пенсией, что и раньше, плюс двадцать тысяч экю «за понесенные расходы».
Но он не прекратил сношений с англичанами, поддерживал притязания Карла Гиеньского, вел дела с Жаном V д'Арманьяком, братом своей жены Марии. Его арестовали в начале февраля 1473 года, посадили в тюрьму замка Рошкарбон под Туром, и король тотчас приказал скорым делом провести расследование о его злодеяниях. Двух людей из Шато-Гонтье, «ведавших о его измене», подвергли долгому допросу, и королевские комиссары — Дюнуа, Жан ле Буланже, первый председатель Парижского парламента, и Гильом Кузино — без труда увеличили список обвинений: он велел убить Пьера Форбена и золотых дел мастера по имени Эмери, который помогал ему чеканить фальшивую монету; предложил англичанам, в залог союза, сдать им кое-какие из своих крепостей в Нормандии; вступил в сговор с принцами и фламандскими феодалами, враждебными королю; наконец, много интриговал, чтобы расстроить два брака, которыми очень дорожил король, — брак Эдуарда IV Английского с дочерью графа де Фуа и своего сына Рене с сестрой герцога де Бурбона. Алансон был приговорен к смерти 18 июля 1474 года, но приговор не привели в исполнение, и он умер в изгнании.
Его имущество отошло к Рене, которого несколькими годами позже, в свою очередь, заподозрили в подготовке заговора или в составлении союзов против короля, во всяком случае, в том, что он не поставил короля о них в известность. Людовик XI выдал замуж Жанну, побочную дочь Жана II Алансонского, за своего камергера Ги де Бомона и дал за ней в приданое двадцать тысяч экю и графство Бомон-ле-Роже. Эти деньги не пропали даром, ибо молодожены оказывали ему большие услуги, шпионя за Рене, а потом выдвинули против него обвинения на суде.
Рене д'Алансон был арестован Жаном Дайоном, заключен в замок Шинон, потом Кудре. С 21 сентября 1481-го по 12 января 1482 года его допрашивали в течение тридцати семи заседаний шесть комиссаров, тщательно отобранных среди высших чиновников в королевстве; все они предоставили достаточно доказательств своей верности и преданности — это были, разумеется, Жан Дайон, Пьер Дориоль, Жан Блоссе — господин де Сен-Пьер, великий сенешаль Нормандии, Леонард де Понто, казначей Франции, Филипп Воде, советник Парламента, и, наконец, Бофиль де Жюж, специально присланный королем, чтобы вести судебный процесс над графом дю Першем. Утверждают, что он хотел бежать в Бретань или в Англию, чтобы не отвечать за свои преступления. Жанна обвиняла своего брата, но не могла представить доказательств, и ее обвинения отметались одно за другим. Дело передали в Парижский парламент, который, после долгого перерыва, вынес свой вердикт 22 марта 1483 года: Рене не был ни осужден, ни оправдан, а попросту принужден просить короля о «милости и прощении».
Глава третья УНИЖЕННЫЕ И ОСУЖДЕННЫЕ
1. Комиссары, чрезвычайный суд
Расстроить заговоры и призвать к порядку злопыхателей было насущной необходимостью, нерушимым правилом. Историки в этом плане не ошиблись, создав образ подозрительного, несговорчивого короля, неспособного прощать — не из-за особенностей своего характера, а из государственных соображений. Сам он в «Наставлениях», данных своему сыну, и в сочинении «Розовый куст войн» оправдывает себя, утверждая, что нельзя «никому прощать его злодеяний», что «самое большое благо, какое король может совершить в своем королевстве, это истребить в нем злодеев», что «нельзя допустить, чтобы хоть один злодей избегнул наказания», и что «недостаточно не вредить другим, нужно также противостоять тем, кто захочет навредить всем прочим».
В судебных процессах — сплошь политических, сплошь по обвинению в измене и оскорблении величия — не допускалось никакой неуверенности. Их целью было уничтожить попавшего в опалу, поразить его род, отнять у него имущество и лишить возможности действовать. Людовик хотел, чтобы процессы велись быстро и без длительного присутствия защиты. Заранее осужденный за злодеяния и коварство, за бунт против королевской власти виновный должен был быстро понести наказание в назидание другим и без пересмотра вынесенного решения.
