Позднее, для обороны Перпиньяна, все было заново рассмотрено и решено; король не желал терпеть никакого ложного маневра или опоздания, он велел Галиоту де Женульяку, командующему артиллерией, доставить еще незадействованные орудия в несколько городов Лангедока. Для их доставки Бофиль де Жюж должен был реквизировать лошадей, повозки и телеги, «положив за них разумную цену», а неуступчивых принудить всеми возможными способами к тому, чтобы они предоставили тягу. На Королевском совете обсуждалось, какие суммы, почерпнутые из лангедокской казны, ассигновать на ремонт и укрепление стен Перпиньяна, Пюисерда, Эльна и Вильфранша, а в королевских письмах подробно изложено, какие работы следует провести.
Как чиновники королевской администрации — бальи и сенешали, виконты и прево, — так и городские советники должны были способствовать формированию, вооружению и снабжению войск; все они были деятельными помощниками военачальников.
2. Феодальная армия короля
Эти войска отныне стали армией короля, и только его одного. Карл VII запретил в 1439 году частные армии, правда, без большого успеха в нескольких княжествах; он даже провел карательные экспедиции против вельмож-разбойников. Потом, в 1445 году, он основал пятнадцать ордонансных рот, каждая из ста копий по шесть человек, и, наконец, в 1448 году — отряды вольных стрелков. Таким образом, Людовик унаследовал структурированные войска, оснащенные предположительно одинаковым образом, в принципе, регулярно получающие жалованье и находящиеся под его командованием, во всяком случае, подчиняющиеся назначенным им командирам, вне всякой феодальной зависимости. Эти роты весной 1465 года столкнулись с отрядами герцога Бурбонского и быстро добились значительных успехов. Но когда они сошлись 15 июля 1465 года, под Монлери, с войсками бургундцев — многочисленными, закаленными в боях, под предводительством доблестных капитанов, которые хорошо сражались, лично участвуя в сече, пришлось признать, что победа не на стороне короля. Его советники могли только досадовать, сравнивая этот поход с походами Карла VII в 1440 году против Прагерии и в 1449—1450 годах против англичан в Нормандии. Король оказался неспособен освободить Париж, осажденный принцами, и, испытывая нехватку в людях, бросил парижан на произвол судьбы, отправившись в Нормандию, чтобы худо-бедно набрать жандармов. Договоры в Конфлане и Сен-Мор-де-Фоссе, по которым велись напряженные переговоры, не произвели впечатления того, что Людовик навязал свои условия мира; скорее, он ловко утихомирил мятежников и выиграл время.
Людовик извлек из этого уроки и взялся за реформы. Ордонансные роты в пятьдесят, сто или двести копий были доверены его людям, которые обязывались поддерживать их в боевой готовности, выплачивать жалованье и часто устраивать смотры для проверки личного состава, оснащения, лошадей и оружия. Король следил за этим и сурово отчитывал нерадивых, подозреваемых в дурных намерениях и даже преступных планах. Понсе де ла Ривьеру, капитану сотни копий, он писал: «Дошло до меня, что не все ваши люди налицо, и сие есть большой проступок, ибо вы знаете, что я плачу за все число»; поторопитесь и разыщите остальных. Через полгода Понсе был смещен, а его отряд передали бастарду Людовику Бурбонскому. В 1467 году король сообщил в ордонансе за апрель, что отныне смотр копий будет проводиться каждые три месяца. Их надлежит разместить по квартирам и снабдить всем необходимым, а именно: для каждого «копья» — комната с камином, три кровати с тремя одеялами и шестью парами простыней, две скатерти, дюжина мисок, конюшня на шесть лошадей и помещение для хранения провианта на три месяца. Ни один жандарм не должен находиться более полугода на одной и той же квартире против воли хозяина, который будет получать по тридцать солей в месяц. Капитаны не должны брать продовольствия бесплатно и допускать, чтобы их подчиненные держали собак, птиц или хорьков.
Что касается стрелков, то королевские чиновники постарались — наверное, по примеру англичан — лучше их подготовить. Король лично наделил несколькими привилегиями самых заслуженных. Жители Лаваля, привыкшие состязаться в стрельбе из лука и арбалета, каждый год, 1 мая, выбирали двух «королей», которые точнее всех стреляли по мишеням или деревянной птичке, выполнявшей ее роль. Этих двоих по королевской милости освобождали от податей и нарядов в дозор, чтобы побудить остальных обучаться стрельбе, упражняться в ней и охранять свой город, расположенный в приграничной зоне.
Реформу стрелковых отрядов поручили бальи Манта Аймару де Пюизье. С 1466 года несколько ордонансов, изданных один за другим, изменили порядок набора и распределения этих пеших воинов, которые, для большей подвижности, получили менее тяжелое вооружение. Для обеспечения массовости и регулярности рекрутских наборов было решено, что отныне их будут производить по четко обозначенным округам из расчета один человек с пятидесяти семей. На все королевство получилось четыре корпуса по четыре тысячи лучников в каждом, под командованием четырех капитанов — Аймара де Пюизье, Пьера Обера, Рюффе де Бальзака и Пьера Канбере. Претворить все это на практике, поддерживать численность личного состава и дисциплину было нелегким делом. Не прошло и десяти лет, как новым ордонансом король попытался исправить положение, покончив с беспорядками и дезертирством. Он обязал проводить смотры, чтобы все стрелки были тщательно зарегистрированы, не было никаких подмен, а оружие проверялось и приводилось в хорошее состояние. Он увеличил жалованье и решил предоставить пехоте, за счет местных жителей, транспорт для перевозки снаряжения: повозку, запряженную тремя лошадьми, на каждых пятнадцать человек. Капитаны не могли снабжать войска по низким ценам, выступать в качестве посредников и выбирать поставщиков военного снаряжения и дрог. Амуницией и снаряжением заведовали сельские или приходские общины, их представителям было дозволено покупать или изготовлять все нужное там, где им будет угодно.
Напрасный труд: люди, мобилизованные и записанные в армию даже против своей воли, посланные сражаться вдали от дома на долгое время, требовали, чтобы их селили в домах, а местные жители ни за что на это не соглашались. Часто солдаты дезертировали, особенно во время бургундских войн в последние годы царствования. А король сыпал предостережениями и наставлениями, чтобы положить конец этим дезертирствам, которые никто теперь не мог не только запретить, но даже и подсчитать точно. Летом 1477 года Людовик приказал вольным стрелкам бальяжа Вир в Нормандии, покинувшим отряд, не получив отпуска, немедленно вернуться обратно. В июле следующего года уже жителям Сен-Кантена было приказано лучше стеречь ворота своего города: «Вольные стрелки уходят каждый день из нашей армии и возвращаются по домам. Они должны быть арестованы, схвачены и приведены к прево нашего двора, чтобы покарать их как предателей и виновных в оскорблении величия, дабы другим неповадно было».
Как бы то ни было, регулярные отряды и корпуса вольных стрелков не составляли сами по себе внушительной армии. Для своих военных походов Людовик XI регулярно обращался к услугам знати — феодальной службе, которая кое-кому уже казалась пережитком прошлого, однако еще не канула в Лету: «И в субботу, в восьмой день октября [1468], прокричали глашатаи на всех перекрестках града Па-рижа, чтобы все знатные люди, имеющие вотчины в превотстве и виконтстве парижских, явились в полной готовности и во всеоружии в Гонесс, откуда отбудут в следующий понедельник, куда им приказано будет». Год спустя, в ноябре 1469 года, король велел спешно доставить запечатанные письма, распоряжения и указания бальи и виконтам из бальяжа Кан, чтобы созвать всенародное ополчение, дабы все знатные люди и владельцы вотчин были наготове и устраивали смотры своим людям. 25 июля 1472 года скороход Филипп Буррикюэн получил пятнадцать су за то, что отнес три послания от адмирала Франции, главы королевского феодального войска, судебным приставам Аржанса, Труара и Варавиля с предписанием всем лицам дворянского звания и прочим, обычно участвующим в войне, немедленно явиться в армию короля. «Обычно участвующим в войне»? Формулировка, возможно, расплывчатая, однако она отражает распространенную практику, даже обязанность, и король не преминул о ней напомнить. Пятью годами позже, 13 апреля 1477 года, он письменно приказал из Эсдена виконту Вира, чтобы тот созвал всех дворян, разъехавшихся по своим домам, обратно в армию. В июле король отдал из Арраса новые настойчивые приказания: пусть дворяне и все прочие, обязанные служить ему во время войны с оружием в руках, немедленно выступают в поход в добром снаряжении, подобно тому, как они служили раньше, и чтобы ни один из их подчиненных не уклонился.
