То, что впоследствии назвали «чилийским геноцидом», расширялось по своим масштабам, выйдя за пределы одной страны в Андах (генерал Пратс был убит в Буэнос-Айресе; Монтальво Бернардо Лейтона, который был министром внутренних дел, убили в Риме; Орландо Летельера – в Вашингтоне), и, конечно, в такой ситуации многие представители латиноамериканской и европейской интеллигенции шестидесятых годов не могли оставаться в стороне. И естественно, если мы проследим путь деятельности Кортасара, то увидим, что он был глубоко вовлечен в борьбу за права тех, кто оказались жертвами политической ситуации, и что его солидарность с ними выходит далеко за пределы идеологии. Он делал все, что мог.
Приверженность Кортасара делу чилийских патриотов проявилась с самого начала, как только власть перешла к правительству Альенде. В середине ноября 1970 года Кортасар прилетел в Сантьяго, чтобы выразить безоговорочную поддержку недавно образованному социалистическому правительству. С этого момента его позиция как человека, разделяющего идеи социалистов и их поддерживающего, оставалась неизменной, а после пиночетовского государственного переворота его помощь незаконно свергнутому режиму только увеличилась: он становится членом многих комиссий, участвует в конгрессах деятелей культуры и в различных мероприятиях, организованных со специальными целями; так, например, он был членом Комитета по защите политзаключенных или того же Трибунала Бертрана Рассела, обеих организаций, которые проводили свою деятельность в Бельгии, Мексике, Италии и в ГДР; он бывает и в других странах, и на других форумах – везде, где его участие может быть полезным. В апреле 1975 года его друг и преподаватель латиноамериканской литературы Жан Л. Андреу пригласил его рассказать о романе «Игра в классики» в университете Тулузы, где он работал, на что Кортасар ответил: «Сейчас не могу. Все это кажется мне далеким, чужим, нелепым. Латинская Америка – это сплошные дикие джунгли. Когда-нибудь мы их расчистим, я знаю это. Но сейчас я хочу побыть один, мне нужно вернуться к самому себе». (Как раз в это время, во время поездки в Турцию, он заразился непонятной болезнью, которую врачи никак не могли диагностировать. Неизвестный вирус вызвал температуру, которая держалась полтора месяца, так что ему пришлось неделю пролежать в одной из парижских клиник, где с вирусом и температурой постепенно справились, притом что за это время Кортасар похудел на семь килограммов.)
Кортасар считал, что необходимо постоянно выступать в печати, чтобы не дать общественному мнению забыть о том, что творилось в Чили; убеждать людей в незаконности военной хунты, которая выбрала наиболее отвратительные формы для своих преступных действий во имя так называемого порядка. Он даже решил поехать в Соединенные Штаты, преодолев застарелое внутреннее сопротивление, которое раньше мешало ему посетить эту страну (достаточно вспомнить, как за несколько лет до этого он отказался от предложения преподавателя и писателя Фрэнка МакШеина прочесть несколько лекций в Колумбийском университете),
[112] и выразить там свой протест, пользуясь тем, что он участвовал в коллоквиуме по проблемам перевода, организованном «Центром внутриамериканских отношений» и Международным ПЕН-клубом; выступление на этом коллоквиуме было для него платформой, с которой он мог высказать свое мнение о режиме Пиночета, а также установить в Соединенных Штатах связи и контакты с организациями левых убеждений, выступающими против Пиночета и его сообщников.
В это же время (июнь 1974 года) он, вместе с другими писателями и представителями интеллигенции, а также со своими друзьями Саулом Юркевичем и Марио Мучником, принимает активное участие в работе над книгой «Чили: черное досье», которая вышла в издательстве «Галлимар»; кроме того, он участвовал в работе «Первой встречи антифашистской организации деятелей культуры Сантьяго», проводимой в Париже в память о конгрессе, который должен был состояться в Чили по инициативе Сальвадора Альенде, Пабло Неруды и других представителей интеллигенции и политиков. Конгресс, который состоялся в Париже, должен был представлять что-то вроде творческой мастерской, где предполагались выступления и доклады, бросающие совместный вызов хунте от лица театральных коллективов, музыкальных групп, а также намечалось проведение конференций с участием людей, имеющих международное признание, таких как Габриэль Гарсия Маркес, Эрнесто Карденаль, Карлос Фуэнтес, Атауальпа Юпанки, Алехо Карпентьер, Глобер Роча, Жоржи Амаду и других.
Необходимо добавить, что, с другой стороны, решение ехать в Соединенные Штаты по приглашению ПЕН-клуба было вызвано не только этими причинами. Кортасар понимал всю эффективность использования широких возможностей, которые могут открыться в этой стране для претворения в жизнь принципов его идеологии в отношении Латинской Америки, и, кроме того, он мог лучше изучить общественное мнение, что было для него крайне интересным, и одновременно у него открывалась возможность встретиться со старыми друзьями, такими как Грегори Рабасса, Хайме Алазраки и Сара Блэкборн (ее муж Пол умер в 1973 году), с иными из которых он до того времени состоял в переписке и не был знаком лично.
За короткий период времени состоялась целая череда поездок в Соединенные Штаты. В ноябре-декабре 1975 года Кортасар провел пять недель в университете Оклахомы, где был организован цикл лекций о его творчестве с участием видных специалистов. В свободное время он объездил на взятой напрокат машине западную часть страны, Аризону и Неваду, и те штаты, где ему хотелось посетить места, всегда его привлекавшие, такие как Большой каньон, неподалеку от Мохэйвской пустыни, и Долину смерти на Колорадском плато; и еще некоторые из тех, что подтвердили in situ
[113] негативное впечатление, которого они заслуживали, как, например, Лас-Вегас. После этого он посетил Сан-Франциско и его окрестности (от Санта-Розы до Салинаса), где ему очень понравилось, и затем, уже на обратном пути, задержался в Нью-Йорке. Через два года он ездил в Канаду, на Международный конгресс писателей. Главным образом, его деятельность не выходила за рамки Монреаля, где он познакомился с Кароль Дюнлоп. Через несколько месяцев он снова оказался в Нью-Йорке и на этот раз увиделся с Фрэнком МакШейном, который заканчивал в то время работу над биографией Рэймонда Чандлера. Начиная с 1979 года он получает многочисленные приглашения на разнообразные мероприятия, проводимые в Соединенных Штатах, и вынужден отбирать только некоторые из них, как, например, приглашение Гарвардского университета, отказываясь от остальных и рискуя показаться невежливым. В апреле 1980 года он выступает в Бернард-колледже и в Сити-колледже, оба раза в Нью-Йорке, а оттуда едет в Вашингтон и дальше в Монреаль. Через полгода он принимает предложение прочитать курс лекций в университете Беркли, где они с Кароль провели на берегу живописной бухты, между университетом и Сан-Франциско, несколько недель, чтобы восстановить силы. За эти несколько недель появился рассказ «Письмо в бутылке» из сборника «Вне времени».
В эти же годы он опубликовал книгу «Путешествие вокруг стола» (1970), книгу в стихах «Памеос и меопас» (1971) и книгу под названием «Проза из обсерватории» (1972), это комментарии в форме монолога, которые он сделал в Индии, в обсерватории султана Джаи Сингха. В конце семидесятых годов, когда его спрашивали, появится ли вскоре его новый роман, он отвечал, что ему хотелось бы, но для того, чтобы написать его, требуется время, которым он, ввиду постоянной и все увеличивающейся занятости в сфере, обычно называемой политической деятельностью, не располагает (в тот период он более всего занимался поддержкой сандинистской революции в Никарагуа). Того ограниченного времени, которое имеется в его распоряжении, говорил он, хватает только на то, чтобы работать над короткими и очень короткими рассказами, потому что их можно писать в номерах гостиниц, купе поездов или залах ожидания аэропортов, в перерывах между конференциями или когда он летит на высоте девяти тысяч метров над землей и смотрит через иллюминатор самолета на бесконечно маленький мир вне времени, так спокойно, даже неподвижно расстилающийся там, внизу, и к тому же такой чужой.
