По мнению «альтернативщиков», Изабелла, боясь мести мужа, объявила ребенка умершим, а на самом деле отправила его на воспитание в далекую деревню Домреми. Французские короли и аристократы нередко отдавали своих бастардов в другие семьи, но это делалось ради приличии, а королеве скрывать было нечего — о ее распутстве и так говорила вся страна. Она вполне могла воспитывать малютку вместе с дофином Карлом, который был ненамного старше и тоже, по всей видимости, родился от Людовика Орлеанского, что мало волновало умалишенного короля. Непонятно, почему герцог не воспитал дочку в своем дворце, как поступил с другим внебрачным отпрыском — уже известным нам Жаном Дюнуа, который до получения графского титула открыто и даже гордо называл себя Бастардом Орлеанским.
В обоснование своей версии «альтернативщики» указывают, что не существует никаких документов о рождении Жанны в Домреми. Но книги записи новорожденных в деревенской церкви или не велись вовсе, или не дошли до нас. Уже говорилось, что большинство французов той эпохи не знали дня, а часто и года своего рождения, причем это были не только крестьяне, но и знать. В ход идет и знакомый уже аргумент о том, что Жанна владела навыками, незнакомыми крестьянам, — но откуда они могли взяться у королевской дочери, если она воспитывалась в крестьянской семье? На это «альтернатива» отвечает, что д’Арки вовсе не были крестьянами — они принадлежали к дворянской семье из Шампани, которая разорилась из-за войны и эпидемии чумы.
В Домреми Жак д’Арк якобы не пахал землю, а выполнял чисто административные функции вроде старосты и главы местного ополчения. Об уровне доходов семьи говорит то, что он владел «двадцатью гектарами земли, из которых 12 составляла пашня, четыре — луга, и ещё четыре — леса», лошадьми и большим количеством коров, овец и коз.
Потомок одного из братьев Жанны Шарль дю Лис, бывший в начале XVII века адвокатом двора, утверждал, что один из его родственников «сохранил древний герб семьи Дарк, бывший у его предка Жака д’Арк, отца Девы, который представлял собой натянутый лук с тремя стрелами, увенчанный шлемом с навершием оруженосца и львом в верхней части главы, происходящим от провинции, в которой король указал ему жить». В свою очередь, на гербе, дарованном Жанне Карлом VII в июне 1429 года, изображены меч, две королевские лилии и корона — причем не простая, а принадлежащая принцам и принцессам крови (правда, на гербах принцевых бастардов такую корону изображали крайне редко). Еще одно доказательство «альтернативщики» видят в том, что Жанну называли Орлеанской Девой еще до ее прибытия к осажденному Орлеану. Впервые это имя употребил епископ Амбрена Жак Желю в своем трактате «О подвигах Девы» (Р. Амбелен пишет, что он был написан ранней весной 1429 года и это прозвище будто бы указывало не на город, а на происхождение). Автор случайно или намеренно путает два сочинения Желю — письмо Карлу VII, действительно написанное в марте или апреле, и трактат, сочиненный летом 1429 года, когда о подвигах Жанны под Орлеаном знала уже вся страна.
Не вызывает доверия и еще одно «доказательство» — свидетельство католического историка Эдуарда Шнайдера, который, работая в 30-е годы в Ватиканской библиотеке, будто бы обнаружил «Книгу Пуатье» — запись заседаний церковной комиссии, которая в 1429 году изучала вопрос о доверии Жанне. К ней якобы прилагался отчет двух монахов, посланных королем в Домреми: все жители деревни заявили им, что Жанна — дочь Изабеллы и герцога Орлеанского. Шнайдер утверждал, что в Ватикане его заставили дать клятву о неразглашении этих сведений, «ибо в этом случае разрушилась бы мистическая легенда, созданная королевской семьей для сокрытия этого незаконного рождения». В чем смысл этого утаивания, понять трудно, тем более, что о нем рассказал не Шнайдер, умерший в 1960 году, а сами «альтернативщики» — точнее, один из них, Жерар Пем, запросивший у папских библиотекарей доступ к загадочной «Книге Пуатье». В Ватикане ответили, что такой книги у них нет, — и, вероятно, не солгали, хотя любители тайн сочли это дополнительным аргументом в свою пользу.
Немногочисленные (и, как мы видим, довольно сомнительные) доказательства «альтернативной» версии опровергаются не только фактами, но и простой логикой. Если у Жанны еще могли быть основания скрывать свое происхождение, то таких оснований не могло быть у жителей Домреми, которые на оправдательном процессе в один голос уверяли, что Дева — дочь Жака д'Арка и Изабеллы Роме, родившаяся в их деревне, чуть ли не у них на глазах. Давая показания, они клялись на Евангелии, а нарушение этой клятвы по средневековым представлениям каралось адскими муками. Чтобы не лгать, крестьянам было достаточно просто отказаться от дачи показаний, но это сделали лишь немногие из них. Еще красноречивее их слов выглядит молчание власть имущих, будто бы вовлеченных в интригу с Жанной. Ни ее мнимая «мать» Изабелла Баварская, ни «брат» Карл VII не озаботились ее спасением; известно, что королева относилась к ней (как и ко всем сторонникам дофина) резко враждебно.
Сознавая шаткость своих позиций, «альтернативщики» порой заменяют орлеанскую версию другими, не менее спорными. Некоторые считают Жанну дочерью не Изабеллы и Людовика, а Карла VI и его фаворитки Одетты де Шамдивер. Эта дочь по имени Маргарита де Валуа действительно родилась в 1407 году, почти одновременно с мнимым гермафродитом Филиппом. Фантазируют, что безумный король, смертельно боявшийся врагов, воспитал девочку как воина для своей защиты. После его смерти она осталась не у дел и в конце концов решила спасти Францию. Подобный бред, периодически появляющийся на страницах желтой прессы, иллюстрирует закономерное вырождение «альтернативных» теорий, не опирающихся на факты. На самом деле Карл VII еще в 1427 году признал Маргариту своей сестрой и выдал замуж за сеньора Жана де Бельвиля, с которым она благополучно прожила до самой смерти в 1458-м.
Отвергнув миф о королевском происхождении Жанны, мы должны рассмотреть еще одну версию, от которой куда труднее отмахнуться — о неслучайности ее появления при королевском дворе. Даже то отчаяние, которым были охвачены сторонники дофина весной 1429 года, не объясняет легкости, с которой Дева смогла добиться встречи с королем и назначения на высший военный пост. Тем более, что в то смутное время всевозможные пророки, обещавшие стране чудесное избавление, появлялись едва ли не каждый год.
Обычно их ждали церковный суд, заточение или даже казнь, но с Жанной получилось совсем иначе. Трудно отделаться от ощущения, что кроме «пророчества Мерлина» за ней стояли какие-то другие, более материальные силы.
На этот счет тоже нашлась конспирологическая версия, делающая покровительницей Жанны королеву Иоланду Арагонскую. Известно, что с первых шагов Девы при дворе Иоланда живо интересовалась ею, — например, именно она вместе с дочерью Марией Анжуйской устроила в Шиноне осмотр Жанны на предмет ее девственности. Вполне возможно, что этот интерес возник гораздо раньше, учитывая тот знаменательный факт, что Домреми вместе с Вокулёром входили в апанаж (земельный удел) королевы Иоланды. «Альтернативщики» подсуетились и тут, выдумав совместный план Иоланды и Изабеллы — спрятать незаконную дочь последней в Домреми и воспитать из нее спасительницу Франции. В то время Изабелла вместе с Людовиком Орлеанским была еще сторонницей арманьяков: некоторые историки считают их не любовниками, а всего лишь политическими союзниками. Позже она перешла на сторону бургундцев, и оставшаяся стойкой патриоткой Иоланда взяла заботу о «барышне-крестьянке» на себя.
