Король Англии и его свита инкогнито появились в Гааге 20 июля. Когда лорд Стенхоуп оказался в своих покоях, ему принесли записку, в которой его старый друг Дюбуа настойчиво просил об аудиенции. Она состоялась 21 июля в дипломатической миссии Англии в восемь часов утра.
Аббат держал в своих руках судьбу герцога Орлеанского, свою собственную и будущее политики, дорогой его сердцу англофила. Легко предположить, что он не жалел ни своего ума, ни своего красноречия, ни своей хитрости. Стенхоуп, поначалу неистовствовавший из-за «ужасного впечатления», оставленного сговором между регентом и Яковом Стюартом, к полудню уже был настроен вполне благожелательно. На следующий вечер он пришел ужинать в гостиницу к Дюбуа.
Былая симпатия и взаимное уважение сближали этих двух людей. Стенхоуп чувствовал, как рассеивается его недоверие. Он даже сказал, что проблема Якова Стюарта не столь серьезна. Главное — развеять беспокойство короля Англии относительно укреплений в Мардике. Полный надежд Дюбуа направляет Филиппу отчет на ста семидесяти страницах!
Пока его былой наставник старался покорить грозный Альбион, сам регент безуспешно пытался справиться с Испанией. Он пошел на почти скандальную уступку мадридскому двору, запретив французским морякам заходить в южные моря — Альберони платил лишь дерзостью.
Чтобы отдалить этого отвратительного наглеца и открыть глаза Филиппу V, герцог Орлеанский направляет в Испанию его бывшего наставника Лувилля, того самого, который в 1701 году руководил первыми шагами юного монарха. Лувилль не был даже принят королем. Регент снова и снова убеждался, что единственный возможный выход — это заключение союза с Англией. И как можно скорее. Принц отказывается от официальных дипломатических путей, по совету лорда Стенхоупа письменно излагает более приемлемые для англичан предложения относительно Мардика и поручает Дюбуа доставить их в Ганновер.
Облеченный на сей раз законной властью, Дюбуа останавливается в доме своего английского друга и сразу же приступает к делу. Успех императора укрепил непреклонность британского кабинета. Переговоры заходят в тупик, и отчаявшийся Дюбуа уже собирается отправляться обратно в Париж, как, к его великому изумлению, несговорчивый партнер поспешно уступает, словно торопясь все закончить.
Аббат так никогда и не узнает, какова была причина этой неожиданной перемены. Разногласия между русским царем и его союзниками достигли такой степени, что новая война казалась неизбежной. В тайных донесениях Георгу I сообщали, что его враг мечтает о заключении пакта с регентом.
Франко-русский союз, план которого едва оформился в сознании Петра Великого, предстал перед глазами английского короля как кровавое видение, от которого надо было немедленноизбавиться. Ганноверским министрам уже слышался галоп царских казаков, и они нажимали на своего суверена. Теперь в Ганновере было уже два человека, страстно хотевшие заключить союз между Англией и Францией.
Все препятствия тут же были устранены. Его величество король Британии принял Дюбуа, пригласил его на ужин к своей дочери, королеве Пруссии, осыпал его милостями и почестями. Он дал понять, что Англия и Франция будут гарантами тех положений Утрехтского мира, которые отвечают интересам обеих стран, что Голландии будет предложено подписать этот договор, что Яков Стюарт должен покинуть Авиньон до ратификации настоящего договора.
К несчастью, технические трудности, связанные с проблемой Мардика, потребовали длительных переговоров в Лондоне между лордом Таунзендом и д’Ибервилем. Оба они являлись противниками соглашения, и не было конца их перепалке. Бедный Дюбуа, боявшийся, что его небывалая победа ускользнет из рук, забрасывал регента отчаянными письмами. Наконец герцог Орлеанский приказывает своему послу согласиться на все требования англичан, включая присутствие в Мардике британского инспектора, которому поручалось проверить, что укрепленные сооружения действительно снесены.
Торжествующий Дюбуа возвращается в Гаагу 16 октября, чтобы парафировать соглашение. Но увы! Теперь эта новость стала всем известна и вызвала настоящую бурю. В самом деле, Георг I и Стенхоуп, с одной стороны, и регент со своим бывшим наставником — с другой, только одни и желали разорвать старые союзы. Подозрительный император был решительно против, в Лондоне принц Уэльский, Таунзенд и их сторонники утверждали, что регент толкает их доверчивого короля в пропасть.
Парижане испугались, при дворе сторонники старой политики насторожились, самые чувствительные сочувствовали Якову Стюарту, самые рассудительные возмущались необходимости уничтожить прекрасный порт.
«Франция победила Англию без боя!» — восклицали лорды.
«Англия унизила Францию!» — негодовали герцоги.
Выведенный из себя посол Испании напомнил, несколько запоздало, о политике Людовика XIV.
Немногочисленные сторонники регента возражали: строительство укреплений в Мардике было прямым нарушением Утрехтского договора, к тому же в казне не было тридцати пяти миллионов, необходимых для окончания работ. В 1696, напоминали они, Людовик XIV пошел на то, чтобы снести крепость в Пиньероле под контролем герцога Савойского, что же до протокола, то он был точной копией последнего договора, над которым работал сам Торси. Но эти слабые голоса заглушались криками оппозиции.
Герцог Менский, Вильруа, Торси, д’Юксель, д’Ибервиль решили помешать затее аббата. Правительство Лондона, возмущенное не меньше, полностью было на их стороне. Поэтому Георг I и регент решают подписать договор тайно.
Но на этом все не закончилось. Георг I, узнав об отъезде Петра Великого, требует отставки лорда Таунзенда и назначает на его место Стенхоупа. Палата общин бурлит, среди вигов нет единодушия, сторонники Стюарта, которых все считали разбитыми, затевают новый заговор. События вокруг Пале-Рояль были не менее бурными. Сен-Симон, искренне преданный Филиппу, предсказывал серьезные потрясения.
Но ни король Англии, ни регент не сдаются. Они все поставили на карту, и их твердость придает, наконец, мужества робким нидерландцам: 4 января 1717 года в Гааге был подписан тройственный союз Франции, Великобритании и Голландии.
Франция прорвала кольцо окружения.
Надо сказать, что хотя Филипп и вывел своих противников из игры и впервые добился престижа на европейском уровне, личные интересы герцога Орлеанского никогда не могли бы заставить его решиться на такую дерзкую политику, если бы регент не полагал, что тем самым он служит родине и миру. Что же до Дюбуа, то его не стали считать спасителем, поскольку никто, кроме самых близких Георгу I людей, не знал об истинных причинах, толкнувших короля Англии на этот шаг.
Филипп, к великому неудовольствию двора, предоставляет счастливому Дюбуа аббатство Сен-Рике и назначает его членом Совета по внешней политике.
Так в муках родилась первая Антанта, союз, который в течение двадцати пяти лет будет спасать Европу от всеобщей войны, но у которого окажутся и свои негативные последствия: Франция не вернет себе былого могущества на море и ее колониальная экспансия будет задержана на целый век. Неблагодарные потомки будут упрекать за это герцога Орлеанского, забыв об истинном виновнике — Филиппе V. В самом деле, чудовищная неблагодарность короля Испании сделала для регента совершенно невозможной какую-либо другую политику.
