Но постепенно скука, тоска без привычной публики и особенно страх остаться наедине с самой собой заставили последнюю представительницу дома Конде забыть о своем высокомерии. Она спускается с Олимпа и пишет регенту покаянное письмо — заговор превратился в фарс. Прекрасное средство, чтобы лишить его народного сочувствия. Герцог Орлеанский, прекрасный политик, понимал, что иногда смех — орудие более опасное, чем топор палача.
Но тяжелее всех была наказана мадемуазель де Валуа, которой Филипп не мог простить дерзости, с которой она открыто оплакивала арест Ришелье. Бедная Аглая была выдана за сына жалкого герцога де Модан и обречена на безрадостное существование и тиранию своего свекра.
Настроения в Париже переменились. Опубликование манифестов Филиппа V, раскрытие махинаций Альберони, оскорбление, нанесенное герцогу Сен-Эгне, пробудили национальную гордость, а смехотворность заговорщиков вернула регенту любовь народа.
Эдип вышел победителем и из этой переделки.
Противоестественная война
(декабрь 1718 — июнь 1719)
Вдень, когда был арестован герцог Менский, 28 декабря, его британское величество объявляет войну королю Испании. Филипп собирает Совет по регентству и, зачитав самые компрометирующие письма Сельямаре к Альберони, объявляет о своем намерении последовать примеру Англии, как того требует лондонский договор. Какую бурю вызвало бы подобное решение всего несколько месяцев назад! Но старый двор все потерял, даже честь. В единодушном хоре голосов, поддерживавших принца, громче всего звучали голоса двух учеников Людовика XIV — Торси и Вильруа. Маршал опустился даже до того, что попросил оказать ему милость и разрешить послать своего сына воевать против Испании.
Несмотря на эту победу, герцог Орлеанский не решается перейти рубикон, пока общественное мнение не сделает свой выбор между ним и Филиппом V. Манифест, написанный Фонтанеллем, воскрешает в памяти дипломатический конфликт трех последних лет: постоянные безуспешные попытки Франции сохранить мир и попытки Испании развязать войну, англо-испанское соглашение от 1715 года, заговор Сельямаре, необходимость отделиться от Католического короля, если Франция не хотела быть втянутой вместе с ним в военный конфликт, где ей пришлось бы принять на себя главный удар.
Оба Филиппа пытались оправдать эти противоестественные действия: один утверждал, что он хотел избавить Людовика XV от недостойного опекуна, другой — освободить Католического короля от тирании Альберони.
Неунывающий Альберони изобретал все новые проекты и химеры. Он просил русского царя возглавить Северную лигу и занять освободившееся после смерти Карла XII место. На его верфях строились корабли для двух эскадр; одна должна была срочно поднять восстание в Бретани, другая — отправиться к берегам Англии и поднять на восстание якобитов. К тому же кардинал не терял надежды на волнения в Париже.
И 6 марта уверенный в своей победе Альберони отправляет военные корабли к берегам Англии. Увы! Господь оказался на стороне еретиков. Буря, подобная той, что некогда уничтожила Армаду Филиппа II, застала корабли на выходе из Кадикса и разнесла их в щепки, которые болтались по поверхности океана.
Но и это не поколебало уверенности мадридского двора. Елизавета Фарнезе в роскошном платье, галантно присланном ей регентом из Парижа, скакала впереди эскадронов. Филипп V направил воззвание французским войскам, предлагая им пересечь границу… чтобы встать под его знамена: сорока тысячам французских солдат, находившимся в Гиени, он мог противопоставить только тринадцать тысяч.
Герцог Орлеанский испытывал некоторые трудности в поисках генерала для своей армии. Он остановил свой выбор на принце крови, недалеком Конти, а командующим к нему назначил Бервика, испанского гранда, друга Филиппа V и сводного брата Якова Стюарта.
Французская армия 20 апреля пересекла реку Бидассоа и взяла Пасахе, где находилась одна из основных верфей Альберони; при этом были сожжены шесть больших недостроенных кораблей. Это была жестокая операция, о чем регент сожалел первым. Уничтожив испанский флот, Франция, у которой собственного флота не было, открыла морское пространство для Англии.
Неправда, будто Стенхоуп потребовал уничтожить испанский флот. Хотя герцог Орлеанский и пригласил его в качестве наблюдателя, дабы продемонстрировать единство союзников, лорд появился в главном штабе только 10 июня, другими словами, месяц спустя после этого прискорбного события.
Бервик тут же осаждает Фонтарабию, и Филипп V счел, что наступил подходящий момент поразить воображение противника, появившись перед его войсками. Он нисколько не сомневался, что его появление будет воспринято как чудо, и, увидев внука Людовика XIV, французские солдаты рухнут на колени. Он отправился в путь с королевой, инфантами и кардиналом, который уже начал сомневаться в своей счастливой звезде.
Королевский кортеж был на расстоянии нескольких лиг от передовых постов французской армии 11 июня, но появление его не оказало на солдат никакого действия. Зато оно оказало действие на население Гипускоа, возмущенное тиранией первого министра. И король увидел, что его кое-как построенным жалким войскам противостоят уверенные в победе батальоны французских солдат. Набожный монарх несколько растерялся — неужели Господь не на его стороне?
Он делает еще одну попытку и предлагает отдать Конти Сицилию, а каждому перебежчику — четыре пистоля и вечную признательность… Людовика XV. Но поскольку и это не дает никакого результата, Филипп решает уговорить самого регента.
И изумленный герцог Орлеанский получает письмо, в котором его давний враг отдает ему должное. Его Католическое величество признается, что лояльность сорока тысяч солдат доказали ему, что кузен вовсе не тиран. И следовательно, почему бы им не договориться?
Людовик XV умрет, в этом нет никакого сомнения. И если герцог Орлеанский не станет соперничать с инфантами из-за французского трона, то Филипп V охотно отдаст ему Бургундию и Фландрию, а императору уступит Эльзас. Конечно, Франция будет раздроблена, зато все Бурбоны, и старшие и младшие, получат по короне.
И после этого еще находятся историки, извиняющие поведение короля Испании и обвиняющие во всем регента!
Филипп V долго ждал ответа. Но поскольку его не было, он решил сам повести в бой войска, как средневековый палладин.
Альберони неправильно выбрал направление, и они долго блуждали среди гор, пока впереди в долине не показалась Фонтарабия. Король рвался в бой, но офицеры роптали, королева плакала, министр упал на колени, и Филипп V, чуть поколебавшись, уступил.
Мрачный и угрюмый вернулся он в Мадрид, где попал в привычный мир восковых свечей, монахов, мажордомов, шутов, дуэней — всех тех, кто надежно охранял его маленькую вселенную, которую ему не следовало покидать.
Смерть бабочки
(март — июль 1719)
К великому разочарованию сторонников старых порядков при дворе перипетии войны с Испанией воспринимались в Париже с таким равнодушием, словно речь шла об экспедиции в район Миссури. Никого не тронул и тихий уход мадам де Ментенон, скончавшейся в Сен-Сире на восемьдесят четвертом году жизни. В конце зимы французы открыли для себя радости биржевой игры и всецело отдались этой пагубной страсти, завезенной из-за Ламанша.
