Мать Габи выкрасила волосы. Они у нее рыжие. Она румянит щеки и курит. Это влияние Габи.
После чая мы пошли с Габи в ее комнату. Туда мать не имеет права входить. Вместо занятий мы болтали. Габи ужасно хочет быть богатой. Если бы я только знала, до чего ей хочется замуж за богатого.
— Я хочу его любить, но, знаешь, после истории с русским я не смогу по-настоящему любить. Я хочу ходить на балы вроде бала «Беленьких постелек», иметь виллу. Не думать о том, где купить подешевле. Много читать. Я бы меньше думала о тряпках. Знаешь, мать глупая. У нее нет никакого вкуса. Ей приходится все показывать. В моей вилле будет бар, я обтяну стены материей, а стулья у меня будут из металла. Это очень модно. Ты приедешь ко мне, мне надоело жить так. Легче быть совсем бедной, тогда не нужно казаться состоятельной. В банке на мое имя лежат двадцать тысяч франков, но я их не могу взять, пока мне не исполнится 21 год. Я куплю себе автомобиль и целый новый гардероб, но все равно это очень мало. На двадцать тысяч долго не проживешь. Когда я буду по-настоящему богата, я куплю себе двенадцать пар шелкового белья. Ирэн, а почему ты ни в кого не влюблена? Ты не такая уж уродка. Ведь Кац за тобой ухаживает. Мне хочется, чтобы в меня влюбился Шаревен. Он очень красив. Я очень люблю красивых и высоких.
В этот вечер нам с Габи не удалось позаниматься. Мы пошли в кино, тут же на Вожирар. Шла картина «Биби-охотник». Потом мы еще раз зашли к Габи. Она рассказывала мне о своих романах с мальчиками. К концу разговора она сказала мне, что мы — друзья, насколько женщины могут быть друзьями.
— Хочешь прочесть мой дневник? — спросила она. И дала мне две толстые тетради.
Глава 6
В одном классе со мной сидит Кац, рыжий, довольно красивый мальчик. Он учится неплохо. Я его не замечала, пока он не решил со мной подружиться. Куда бы я ни пошла, он всюду следовал за мной.
Во время перемены он подошел ко мне и сказал:
— Ты любила?
— Как это?
— Видишь, а тебе пятнадцать лет. Давай любить друг друга.
— Давай.
— Только это могут заметить другие; поэтому я изобрел особый способ переписки. Вместо букв я буду писать цифры, которые будут обозначать место буквы в алфавите.
Он мне стал писать по несколько записок в день. Вечером я звала Жоржетт, одну из подруг по классу, и мы вместе читали их. Первые записки были простыми: «8–5–6–2-8…» — «Я тебя люблю, у тебя чудные волосы и глаза». Но одна меня поразила: «Раз ты меня не любишь, то давай хотя бы любить друг друга чувственно».
Я стала избегать его, но все же мне льстило, что я — как и другие: за мной тоже ухаживают.
30 июня занятия у нас кончились очень поздно, и Кац сказал, что он меня проводит. Я согласилась. Было темно. Люксембургский сад был закрыт, мы пошли вдоль изгороди. Кац обнял меня и хотел остановиться. Я быстро шла вперед. Я боялась встретить кого-нибудь из школы. Он забросил ранец за ограду и начал меня щипать и шлепать по бедрам. Я не испытывала удовольствия, но боялась показаться смешной и не протестовала.
Он начал целовать меня в шею. Я все думала: если встретят, то исключат из школы. Кац тоже оглядывался.
Мы молчали все время. Он бил и шлепал меня с деловым видом. Наконец мы вышли на улицу Вавен. Тут он пошел спокойно и рассказал мне смешное приключение. Однажды отец одной девушки застал его с ней и побил его. Надавал затрещин по лицу, понимаешь?
Я слушала его с жадностью.
Вечером я рассказала Жоржетт о прогулке с Кацем. Она ответила:
— Твоя вина. Нельзя быть такой тряпкой. Раз ты его не любишь, то и не знайся с ним.
После этого дня приставания Каца не имели границ. От ухитрялся меня щипать даже в школе. Писал мне записки, требовал немедленного ответа. Говорил обо мне какие-то гадости соседям по партам, которые начитали хохотать и пристально смотрели на меня.
Я была рада, когда через две недели его за что-то уволили из школы.
Глава 7
Вот отрывки из первой тетради дневника Габи. Я не привожу его целиком. Содержание этой тетради однообразно. Одни и те же мысли, одни и те же имена, одни и те же слова почти на каждой странице. Это тетрадь прошлого лета.
Париж. 15 июля
Дорожные сборы. Каникулы. Не могу найти одиночества. Все время думаю о двух: о Серже и Поле…
Серж проник до глубины моего сердца. Прежде это было детское чувство, но потом я его полюбила по-настоящему. Теперь я слишком женщина, чтобы любить детской любовью.
Бридар. Атлантический океан. 18 июля
Серж, мне нужна твоя любовь. Надо найти какое-нибудь лекарство. Что-нибудь — только бы забыться. Я буду любить Поля до осени, а, может быть, и после: это — единственное средство, чтобы вылечиться от любви к Сержу.
19 июля
Серж, мой дорогой Серж, мне придется тебя забыть. В Бридаре слишком хорошо: море, солнце. Мне хочется быть, как все, — счастливой и свободной.
21 июля
Забыть. Почему здесь нет Поля? Все равно кто — лишь бы влюбленный в меня мужчина. Но я не знаю, может ли кто-нибудь здесь в меня влюбиться. А до октября далеко. Я хочу сейчас же. Мне 15 лет, но я так страдаю. Я больше не в силах.
22 июля
Хоть бы влюбить в себя Жана Дюпона, я видела его сегодня на берегу моря: он мил, хорошо сложен, любит музыку и все современное — как я. Потом в Париж — Поль. С этими двумя мне, может быть, удастся забыть Сержа. Нет, я никогда его не забуду. Я вспоминаю, как я пришла к нему вместе готовить уроки. Он посадил меня на кровать. Он чуть не сломал мне руку. Как мучительно вспоминать об этом.
27 июля
Я едва решаюсь написать это — но что же делать. Я люблю Жана Дюпона. Это совсем другое чувство. Не так, как с Сержем. Он сильнее: он, например, ни разу не говорил мне о своей любви. Ночью я не могу уснуть: все время думаю о нем. Это физическое чувство. Все тело кричит: Жан.
7 августа
Пять дней, как Жан уехал, и он мне еще не написал. Конец… Но он мне обещал, что будет писать. Остается одно — ждать. Он сказал, что в конце концов «все образуется». Это потому, что он — верующий. Для того, кто верит, это — счастье. Но моя вера разрушена — я теперь атеистка. Я вижу, как кончаются все отношения. И после этого они хотят, чтобы я верила в высшую гармонию, в верховный разум, который определяет путь каждого. Нет.
Жан сказал, что я ожесточена. Может быть.
26 августа
Жан мне прислал письмо. Тон дедушки: советы, необходимы идеалы и т. д. Он меня раздражает. Он — уже сложившийся человек, а я еще ребенок, мой характер только начинает складываться. Мне 15 лет, ему 22.
28 августа
