Приди ко мне, Жанина,
Барашек мой, приди,
Поедем пакетботом
Из Гавра в Бридиди.
На этом пакетботе
Орут, едят и пьют,
И слышны граммофоны
Из запертых кают.
Отряд фликов
[22] нахлынул и стал тушить костер. Нас затолкали. Двух школьников схватили и повели в полицию. Мы пели дальше:
Здесь все непобедимы,
Остры и веселы,
И только рогоносцы
Тоскуют, как волы…
Мы стараемся подкинуть еще газет в костер. Толстый полицейский пытается оттеснить нас на тротуар. Если кто-нибудь хочет сойти, флики отталкивают его кулаками обратно.
Из-за угла выезжают велосипедисты. На багажной решетке у каждого — пачки листовок. Это — «Газета башо». Все песни, споры и драки забыты.
Начинается дикая давка.
— Дайте мне газету! Эй, вы, газету сюда!
Кто-то из мальчиков влез на статую Огюста Конта и громко выкрикивает номера выдержавших:
— Седьмой, девятый, двенадцатый.
— Мой номер. Все в порядке. Ура, я здесь!
— Триста восемьдесят девятый.
— Это я. Выдержала экзамен.
………………………………………………………
Образовали моном. Двести человек взялись за руки и пошли к Бульмишу, задерживая дыхание. Мы пели и орали. Мы были как пьяные.
Кто любит путешествия,
Те — дон тюрон-ди-ди…
…Мы пошли в кафе. Здесь было много башелье, рассказывавших о том, как прошли устные экзамены.
— Меня спросили по географии: чем замечателен правый берег Гаронны? Там виноградники. Вы идиот — там мели. Но откуда я мог знать? Ведь я там не был? Не отвечайте так старшим, вы плохо воспитаны. Я думал, что я провалюсь.
— Теперь нам на них наплевать. Если я встречу его, я даже не поклонюсь.
— Габи, ты понимаешь, как замечательно пойдет жизнь!
— А я держал латынь у женщины. Я ужасно не люблю баб. Я сел за столик и случайно наступил ей на ногу.
— А, вы думаете, и тут можно флиртовать. Нет, этот номер не пройдет, молодой человек. Нужны знания. Красивые глаза недостаточны.
— А я сижу ни жив ни мертв и, конечно, ничего не могу перевести. Хорошо, в жюри был один мой знакомый профессор.
Пусть будет так! Ах, пусть будет так!
А мы, друзья, отправимся в кабак.
Под сабель звон, под пушек гром
Мы по бочонку разопьем…
— А меня спросили: сколько в Алжире финиковых деревьев?
— Кто из нашего класса ее выдержал?
— Молино. Он говорит, что у него не было времени заниматься последний месяц.
— Ну, Молино — это понятно. А еще кто?
…Выйдя из кафе, мы встретили новый моном и присоединились к нему.
Пусть будет так! Ах, пусть будет так!
А мы, друзья, отправимся в кабак…
Подъехал отряд полицейских на велосипедах.
— Коровы на колесиках. Пошли к чертям! — орет моном.
Флики бросились на нас с кулаками и палками. Мне попало в спину. Плача, я начала ругаться.
— Если вы не разойдетесь, мы вас отведем в полицию.
Но в такой день мы не можем долго унывать.
— Господа, пойдем кутить.
Какие-то незнакомые мальчишки хватают меня под руки, и мы садимся в такси.
— Вы тоже выдержали сегодня? Как чудесно. Кажется, нам улыбаются даже дома.
Мы ходим из кафе в кафе. Нас уже человек тридцать. Мы попадаем в студенческий клуб на Сен-Мишель. Сегодня ведь мы почти студенты. Клуб находится в подвале. Напитки дешевы, и играет граммофон. После первой рюмки коньяку все сразу опьянели. Кого-то нашли без памяти в коридоре. Кто-то отплясывал на столе.
Я вдруг стала как они: кричала, бегала, пела.
Только в двенадцать часов все вспомнили, что родные до сих пор не знают результата, и начали разъезжаться по домам.
Я отправилась к себе в пансион. Теперь моя комната показалась мне мрачной. Тетради и учебники были разбросаны на столе.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1
Летом я поехала на юг Франции и поселилась около маленького местечка Лаванду. Габи поехала со мной. Мы сняли палатку. Это было дешевле, чем жить в отеле. Есть мы ходили в ресторан.
В этой местности много русских эмигрантов. На пляже собирались их дети, танцевали и купались. Узнав, что я «советская» собираюсь в СССР, они начали меня изводить. Я стала уходить на другой пляж, так как мне пригрозили «набить физиономию».
Однажды два русских молодых человека пристали ко мне:
— Мадемуазель, расскажите, как у вас в России голодают? Вы приехали сюда жиру набирать? Убирайтесь, шпионка, а то мы разнесем вашу палатку!
Габи подружилась с компанией молодых французов, увлекавшихся игрой в карты. Они приносили колоды карт на пляж и просиживали целый день, выкрикивая: «Козырем, большой шлем». Рядом стоял патефон, игравший обычно «Дым» — песню Люсьен Буайе.
Он закурил папиросу
И презрительно мне сказал:
«Не разыгрывай дуру,
Не бери любовь всерьез…»
Вечером все шли в «Бар солнца». Там происходили конкурсы на «самую красивую женскую и самую стройную мужскую спину», «на наиболее элегантную пижаму».
Вечером картами не занимались, зато играли в «покердас», азартно бросая кости. Габи была довольна, но ей надоело жить в палатке. Она заняла у кого-то деньги и переехала в отель.
Я осталась в палатке одна.
Мне было скучно. Однажды я решила совершить прогулку на острова, лежащие в море недалеко от Лаванду. На одном из этих островов находится тюрьма для малолетних преступников. В прошлом году они подожгли здание тюрьмы и бросились вплавь к берегу. Многие утонули. Те, которые спаслись, были снова арестованы. Старинные стены тюремной крепости привлекают на острова экскурсантов.
Я пошла к лодочнику и записалась на экскурсию. На следующий день, когда я уже была у пристани, содержатель перевоза подошел ко мне и, извиняясь, сказал:
— Я вас не могу везти, мадемуазель.
— Почему?
— Русские, которые должны ехать с сегодняшней экскурсией, поставили ультиматум: или вы, или они. Там есть молодой барон Обергард. Он говорит, что вы советская шпионка — мадемуазель не сердится? — и на одной лодке он с вами не поедет.
