На заседании Большого совета, происходившем в Вудстоке 1 июля, король поднял вопрос о «шерифской помощи» – двух шиллингах, которые шерифы получали с каждого хайда земли в качестве платы за их труды (размеры хайда варьировали от 48 до 120 акров; самой распространенной цифрой в то время была последняя). Генрих II предложил, чтобы плата передавалась не шерифу, а непосредственно казначейству в виде постоянного налога.
«Архиепископ открыто высказался против этого, заявив, что их [два шиллинга] нельзя взимать в качестве налога. «Не как налог, – произнес он, – будем мы их платить, милорд король, хотя это и доставило бы тебе удовольствие. Не важно, хорошо ли справляется шериф со своей работой, защищая слуг и чиновников в нашей стране и наших людей, мы никогда не будем платить их в качестве налога».
Король, возмущенный ответом архиепископа, заявил: «Клянусь глазами Бога, они будут занесены в королевские книги, и вы будете платить их в виде налога; а тебе совсем не подобает противиться этому, ибо никто против твоей воли не тронет твоих владений».
Архиепископ, предвидя, что новый обычай может нанести ущерб будущим поколениям, и желая предотвратить его, ответил: «Благословлением тех самых глаз, которыми ты поклялся, милорд король, их не будут платить ни в одной из моих земель, и ни единого пенни [ты не получишь] с земель, которые по закону принадлежат церкви».
Так, требуя сохранения древних обычаев в противовес нововведениям, что было самым весомым аргументом для средневековых людей, Томас выиграл дело. Королю пришлось отказаться от своего намерения.
Этот случай, показавший, что Томас не во всем соглашался с Генрихом, свидетельствует и о том, что Большой совет мог отвергать предложения короля. В задачу этого органа входило давать советы монарху, и епископы и бароны высоко ценили свое право высказывать королю свое мнение. Они съезжались со всех концов Англии не только на церемониальные курии, проводившиеся на Рождество, Пасху и Троицу, но и на совещания, которые частенько устраивал король, желая обсудить с ними свои планы. Конечно, на заседания Большого совета съезжались не все епископы и бароны Англии, но их собиралось достаточное количество, чтобы сделать эти собрания репрезентативными. Иными словами, совет не был узким кругом королевских друзей и советников.
Отказ Томаса Бекета поддержать план короля по увеличению доходов еще больше усилил неприязнь, которую Генрих II питал к архиепископу. Эта неприязнь зародилась после того, как Томас отказался от должности канцлера и также начал сопротивляться намерению Генриха II обеспечить своего брата Вильяма, женив его на графине Варенн, вдове сына короля Стефана, которого тоже звали Вильям. Вместе с ней он получил бы ее обширные владения. Оба Вильяма были троюродными братьями, и Томас запретил этот брак, сославшись на близкое родство жениха и невесты.
Генрих II обошел это препятствие, выдав на следующий год графиню за своего незаконнорожденного сводного брата Гамелина, который стал графом Варенном. Поскольку родство передавалось по линии императрицы, а Гамелин был сыном неизвестной женщины и графа Жоффруа Красивого, он не приходился родственником своей жене.
Стефан Руанский пишет, что запрет, наложенный Томасом Бекетом на брак с графиней, разбил Вильяму сердце. Он уехал в Руан и излил свое горе перед матерью. После этого он уехал в монастырь Бек и рассказал монахам о постигшем его несчастье. В январе 1164 года он вернулся в Руан и 30 января умер там с горя. Стефан пишет, что виновником гибели своего брата король считал Томаса и это стало главной причиной его ненависти к нему
[99]. Вряд ли, однако, стоит сомневаться в том, что отношение короля к Томасу изменилось задолго до этого.
Другой причиной трений между королем и архиепископом стали энергичные усилия Томаса, направленные на возвращение всех архиепископских владений, которые по тем или иным причинам были отторгнуты у архиепископского престола. Пока он был свободен, его земли находились во владении короля до тех пор, как только вновь избранный архиепископ не принесет ему клятву верности. Поэтому король раздавал земли своим фаворитам. Каждому новому архиепископу все труднее и труднее было вернуть принадлежавшие священному престолу земельные владения. Томас решил добиться возврата всех этих земель. Он был убежден, что эти земли священны, и считал своим долгом передать своему будущему преемнику все владения, которые по праву принадлежали архиепископу. Владельцем этих земель, по мнению Томаса, был не он и не какой-нибудь другой архиепископ, а сам Господь Бог и кентерберийский престол. Томас считал себя смотрителем этих владений и не более того.
Главным обидчиком церкви, по мнению Томаса, был великий и могущественный граф Роджер Клерский, имевший очень красивую сестру, за которой ухаживал сам Генрих II
[100]. Архиепископ заявил, что замок Тонбридж, который держал граф Роджер, принадлежит кентерберийскому престолу, и потребовал, чтобы Роджер принес ему вассальную клятву верности. Граф, со своей стороны, утверждал, что получил этот замок от самого короля. Дело было передано на суд короля, и 22 июля в Вестминстере он объявил, что замок по праву принадлежит графу.
Другой спор возник по поводу передачи церкви в Айнфорде. Когда приход остался без священника, Томас отдал ее одному из своих служащих. Однако Вильям, лорд манора, заявил, что право назначать священника принадлежит ему, и выгнал Лоуренса и его слуг, применив силу. За насилие над клириком Бекет сразу же отлучил его от церкви. Тогда Вильям пожаловался королю, и Генрих II потребовал, чтобы Томас снял отлучение. Тот ответил, что не королю решать, кого отлучать от церкви, а кого прощать. Тогда Генрих II напомнил ему о старинном английском обычае, который запрещает любому священнослужителю отлучать от церкви землевладельцев, держащих земли короля, не посоветовавшись предварительно с монархом.
Причиной недовольства короля было не его стремление присвоить себе духовную власть церкви, а то, что отлученный человек, отрезанный от всех других христиан, не мог участвовать в королевском совете и служить в его армии. Поэтому король требовал, чтобы перед таким ответственным шагом священник доложил об этом монарху, чтобы тот попытался усовестить обидчика или, если отлучение было неизбежно, был поставлен в известность, что его землевладельцу вынесен приговор, запрещающий всем христианам иметь с ним дело.
Дело дошло до того, что король перестал разговаривать с Бекетом и общался с ним только через посланцев. Томас, желая успокоить короля, снял с Вильяма Айнфордского отлучение. Но король не смягчился. «Я не испытываю к нему никакой благодарности за это», – произнес он, когда ему сообщили, что Бекет отменил приговор.
Но к самым тяжелым последствиям привело дело о «преступных служителях церкви» или о людях, которые нарушили закон и подлежали церковному суду. В число этих «служителей» входили не только священники и те, кто в качестве первого шага к священству получил тонзуру, но и люди, давшие религиозные обеты. Церковь утверждала, что судить таких людей может только церковный, а не гражданский суд. Даже совершив уголовные преступления, они все равно подлежали церковному суду. Эти суды никого не приговаривали к смерти, и вердикты, которые они выносили, были мягкими по сравнению с приговорами гражданских судов. В самом худшем случае на преступника налагали суровую епитимью, запрещали ему служить в церкви, понижали в чине или на всю оставшуюся жизнь заключали в монастырь.
