Да будет вам известно, что я даровал, вручил и этой грамотой подтверждаю право моих людей из Бристоля селиться в городе Дублине и жить в нем.
Поэтому я строго приказываю, чтобы они селились в нем и держали его от моего имени, а также от имени моих наследников, в мире, свободе и покое, целиком и полностью и с честью, пользуясь всеми свободами и льготами, которые эти люди имели в Бристоле и по всей моей земле».
Рано утром 17 апреля 1172 года король отплыл из Вексфорда и высадился в порту Стинан, неподалеку от храма Святого Давида. Он успел как раз к мессе в соборе Святого Давида, а после ее окончания съел обед, оставленный одному из священников этого храма
[230].
Король провел около двух недель в Англии. Вероятно, именно в это время он велел собрать налог со всех своих крупных землевладельцев, которые не ходили с ним походом на Ирландию или не посылали своих рыцарей или деньги вместо них. Однако он не сделал даже попытки собрать обычные «подарки» или получить «помощь» от городов. Епископам и аббатам снова было велено заплатить столько же денег, сколько они заплатили в 1166 году, за все старые и новые феоды, но они и на этот раз отказались отдать за новые феоды хотя бы пенни. А вот светских баронов, очевидно, не заставляли платить за эти феоды. Тем не менее шерифы с большим трудом сумели взять у них деньги. У баронов нашлось множество причин отказаться от платы, а некоторых из них просто не смогли найти.
Этот налог принес 2144 фунта, а общий доход казны составил в том году 21 тысячу фунтов. Значительная часть доходов поступила от свободных епископских кафедр – более 6 тысяч фунтов. Винчестерская епархия, самая богатая в Англии, дала 1500 фунтов, а Кентерберийская – около 1300
[231].
Хотя в хрониках нет записей о дискуссиях между королем и его главным юстициарием Ричардом Люси, который после смерти графа Роберта Лейстера в 1168 году работал в одиночку, Генрих наверняка обсуждал с ним растущее недовольство его политикой, которое начало проявляться во время его долгого отсутствия. Главным свидетельством того, что король опасался бунта своих подданных, является выделение казной больших сумм на укрепление и перестройку королевских замков, в основном в Восточной Англии и Мидленде, а также вдоль шотландской границы. Старые деревянные крепости, построенные еще Вильгельмом Завоевателем, заменялись на более внушительные сооружения из камня. И эта работа велась в таких масштабах, что трудно было не догадаться, что это делалось для предотвращения бунтов и мятежей.
По всей стране ходили слухи, что молодой король недоволен той ролью, которую отвел ему отец. Семнадцатилетний король вернулся в Англию сразу же после Рождества. Хотя он имел титул короля и был помазан на царство и коронован, отец не позволял ему проявлять свою власть. Англией во время отсутствия старшего Генриха, как и прежде, правил Ричард Люси. Ральф Дицето пишет
[232], что, пока король находился в Ирландии, Ральф Фей, дядя королевы Элеоноры, и Хью из Святого Мора, барон-предатель из Анжу, по инициативе Элеоноры попытались настроить молодого Генриха против отца, указав ему на ненормальность его положения.
Нам неизвестно, знал ли об этих слухах Генрих II или нет, но он взял своего сына с собой в Нормандию. Примерно в середине мая они вышли из Портсмута и высадились в Барфлёре. Король сразу же отправил гонцов к легатам папы, прося их указать, где им будет удобнее встретиться с ним. Легаты выбрали монастырь в Савиньи, в нескольких милях восточнее Авранша, «чтобы нам помогли молитвы религиозных людей», как они объяснили. И эти молитвы им действительно понадобились, ибо 17 мая, когда начались переговоры, Генрих II был упрям и гневен, как всегда.
Легаты дали ему понять, что не собираются торговаться по поводу договоренностей, а сразу же наложат интердикт на земли короля, если он не примет их условий. Но короля эти условия не устроили; он снова взорвался и заявил, что прекращает переговоры и возвращается в Англию. Однако его нормандские епископы объяснили ему, что положение у него безвыходное, и убедили его, что у него не остается другого выбора, как принять условия легатов.
21 мая 1172 года, в воскресенье, король и его епископы встретились с послами папы, на этот раз в Авранше, и Генрих прошел обряд освобождения от обвинения в соучастии в убийстве архиепископа Кентерберийского. Легаты писали об этом так: «Сначала, дотронувшись до Святого Евангелия, не по нашему требованию, а по своей воле, он облегчил свою совесть касательно смерти священной памяти Томаса, бывшего архиепископа Кентерберийского, поклявшись, что не отдавал приказа умертвить его и не желал этого, а узнав об этом, сильно горевал»
[233].
В своем рассказе об этом событии Генрих II опустил все упоминания об убийстве, но ему не удалось скрыть тот факт, что Томас Бекет сумел его победить даже после смерти:
«Генрих II, король Англии и герцог Нормандии и Аквитании и граф Анжу, приветствует своего дорогого и верного Варфоломея, епископа Эксетера.
Да будет тебе известно, что, милостью Божьей, я высадился в Нормандии, спокойно переплыв пролив, и нашел, что все мои земли за морем пребывают, с Божьей помощью, в мире и покое, и мои люди и верные подданные, как и полагается, преисполнились при моем появлении огромной радостью.
Потом я отправился к господам легатам, и, хотя поначалу нашел их твердыми и неуступчивыми, тем не менее в исполнение надежд всех людей и в противовес мнению многих между нами был восстановлен искомый мир, во славу Господа и церкви, меня и моего государства, о чем ты можешь узнать из нижеследующего.
Вот какие условия я обещал, по их настоянию, выполнить: начиная с праздника Пятидесятницы и далее я буду в течение года давать столько денег, сколько, по мнению храмовников, нужно для обеспечения двух сотен рыцарей, защищающих землю Иерусалима в течение года, и разрешу свободно подавать прошения на имя моего господина папы с условием, что тот, кто вызовет мое подозрение, перед тем как покинуть королевство, должен будет поклясться, что во время своего путешествия не будет приносить зла ни мне, ни моему государству, и что я откажусь ото всех обычаев, которые были введены в мое время против церкви моей страны, хотя, по моему мнению, таковых очень мало или вовсе нет; и если какие-нибудь из владений кентерберийского престола были отобраны, то я должен полностью восстановить их в том виде, в каком они были за год до того, как архиепископ покинул Англию. Более того, я должен вернуть свою милость и владения всем духовным и светским людям обоего пола, которые были лишены их по причине означенного архиепископа. И они сказали, что только после этого господин мой папа отпустит мне все грехи.
Теперь, когда мир восстановлен, я вернулся бы в Англию без промедления, если бы милорды легаты не вздумали устроить собрание в Кане в первый вторник после Вознесения Господнего. Но когда я вернусь, приезжай ко мне, не откладывая»
[234].
