На платье, капюшоны, плащи и отделку двух шляп из парчи и на платья для королевы и Беллебелле, для нужд короля – 55 фунтов 17 шиллингов, по приказу короля»
[403].
Можно предположить, что фраза «Беллебелле (красотки), для нужд короля» относится к одной из любовниц Генриха; если бы она была придворной дамой королевы, вряд ли появилась бы приписка «для нужд короля».
Вильям, король Шотландии, которому в ту пору уже исполнилось сорок один год, попросил отдать ему в жены Матильду, дочь герцога и герцогини Саксонских. Родители девочки не имели за душой ни гроша, но король Вильям хотел одного – стать еще ближе к королю Англии. Вильям и Матильда находились в запретной степени родства, поэтому для брака необходимо было получить разрешение папы.
В июле Генрих II находился в Вустере, и в это время стало известно о новом злоупотреблении Раннульфа Гленвиля. Молодой человек из хорошей йоркширской семьи по имени Гилберт Пламптон женился на дочери Роджера Гильваста. Будучи наследницей человека, державшего землю казны, она не имела права вступать в брак без разрешения короля. Ее жених должен был купить это разрешение, но он этого не сделал, то есть совершил преступление. Обычно таких людей наказывали штрафом, который зависел от достатка наследницы. Раннульф, однако, планировал отдать девушку в жены своему слуге Рейнеру, который служил помощником шерифа в Йоркшире.
Раннульф, который был не только главным юстициарием, но и шерифом Йоркшира, заковал Пламптона в цепи, бросил в тюрьму, захватил его земли и продал движимое имущество. Из отчета казначейства за этот год видно, что имущество Пламптона принесло 19 фунтов 19 шиллингов 9 пенсов, что свидетельствует о том, что это был человек состоятельный. В том же отчете записано, что «на доставку Гилберта Пламптона и его спутников из Йорка в Вустер» затратили 14 шиллингов. Очевидно, Раннульф опасался судить Гилберта в присутствии людей, которые хорошо знали этого юношу и те обстоятельства, при которых он совершил свое «преступление».
На суде в Вустере Раннульф обвинил Гилберта в том, что он ворвался в дом Роджера, разбил шесть дверей и унес охотничий рог и недоуздок и увел с собой наследницу Роджера Гильваста. Это квалифицировалось как разбойное нападение, и Раннульф потребовал для юноши смертной казни. Молодой Гилберт все отрицал, признав только, что увел девушку, которая стала его женой, и предложил доказать свою невиновность поединком со своим обвинителем. Главный юстициарий пустил в ход все свое влияние на судей, которое уступало лишь влиянию короля. Кроме того, судьи являлись его коллегами, а быть может, и креатурами. И они приговорили молодого человека к повешению.
В воскресенье 22 июля об этом неправедном приговоре сообщили Болдуину, «мягкому и святому человеку», цистерцианскому монаху, ставшему в 1179 году, после смерти королевского кузена Роджера, епископом Вустерским. Болдуин сел на коня и приехал на место казни. Молодой Гилберт стоял со связанными за спиной руками, в надвинутом на глаза зеленом капюшоне и железной цепью на шее. Палачи уже собирались вздернуть его на виселицу, где он должен был умереть медленной смертью от удушья, повиснув на цепи.
Епископ спешился, подбежал к Гилберту и крикнул: «Запрещаю вам, от имени Господа и благословенной Марии Магдалины и под страхом анафемы, вешать нынче этого человека, ибо сегодня воскресенье и День благословенной Марии Магдалины. В такие дни казнить нельзя!»
«Кто ты такой? – спросили палачи. – И какое безумие заставило тебя мешать королевскому правосудию?»
«Не безумие привело меня сюда, а милосердие Господне, и я не мешаю королевскому правосудию, а исправляю вашу глупость, ибо, оскорбив святую Марию Магдалину, вы навлечете на себя и на короля гнев Вечного Царя!»
Епископу удалось убедить палачей вернуть Гилберта в тюрьму, а Болдуин отправился к королю и рассказал ему об этой истории. Генрих приказал отложить казнь до тех пор, пока он сам не изучит это дело
[404].
Благодаря этому случаю король обратил внимание на Болдуина; его восхитила смелость и прямота епископа, и он решил, что такие люди достойны большего. 17 февраля умер архиепископ Ричард Кентерберийский. После обычной длительной и жестокой борьбы между епископами и монахами Кентербери в декабре королю удалось заставить их избрать архиепископом Болдуина.
Хроники не отмечают, был ли король разгневан преступлением Раннульфа и перестал ли ему доверять. История с Гилбертом Пламптоном, по-видимому, закончилась освобождением юноши, хотя Роджер Ховден утверждает, что Раннульф держал его в тюрьме до самой смерти короля. Однако в отчетах казначейства земли Гилберта упоминаются только до Пасхи, и мы можем предположить, что они были ему возвращены
[405].
На Большом совете в Вудстоке, состоявшемся в августе, Генрих II обнародовал последний из своих указов, Лесную ассизу. Королю потребовалась целая армия лесников для защиты королевских лесов, которые занимали почти треть всей площади страны и включали в себя принадлежавшие частных лицам земли. Если последние были покрыты лесами и в них обитали «звери для охоты» (то есть олени и дикие вепри), то они считались «королевскими лесами».
Преступления против лесного закона делились на четыре категории: отстрел дичи в королевских лесных угодьях, переданных в частное владение как благородными господами ради охоты, так и крестьянами для пропитания; вырубка леса на строительный материал и дрова; сведение лесов для обработки земли в тех местах, где растущее население нуждалось в дополнительных участках под посевы; и выпас в лесу скота, свиней и овец без разрешения, ибо это сокращало запасы пищи для королевской дичи.
В дальнейшем, заявил король, не будет никаких штрафов за нарушение лесного закона; виновных будут ослеплять и кастрировать. Большая часть остальных законов представляла собой повторение старых. Никто не имеет права появляться в лесу с луком, стрелами и собаками. Владельцы лесных угодий в пределах королевского леса могли рубить деревья для личного пользования, но только под надзором одного из королевских лесников, которым подчинялись наемные лесники. В каждом графстве, где имелись королевские леса, для охраны «зелени и оленины», то есть растительного покрова и дичи, назначалась комиссия из двенадцати рыцарей. Все разрешенные строения и вырубки в лесу должны были заноситься в специальный журнал, а их владельцы – платить ежегодный налог в казну.
Ослепление и кастрация, очевидно, угрожали только простолюдинам, да и то не всегда, ибо король был слишком скуп, чтобы совсем отказаться от штрафов, которые составляли значительную часть его доходов. Весь следующий год в судах по всей стране слушались дела о нарушении лесного закона, и с виновных по-прежнему взимали штрафы. Ни одного случая членовредительства зафиксировано не было.
