После окончания совета в Мальборо король и епископы отправились в Лондон, где 21 сентября архиепископ Болдуин рукоположил Хью в епископы Линкольнские. Увидев, что у того нет буквально ничего, кроме рясы, король приказал снабдить его богатым платьем, а также золотыми и серебряными сосудами, что обошлось ему в 23 фунта 6 шиллингов и 8 пенсов
[429]. После этого Хью принял во владение развалины своего собора. Он был возведен на престол 20-го числа Гербертом, архидьяконом Кентерберийским, который имел право возводить в должность епископов южной провинции. Когда же Герберт потребовал от нового епископа обычных даров, Хью ответил: «Я заплачу за мой собор столько же, сколько я заплатил за свое избрание, и ни пенни больше»
[430].
В отчетах казначейства за этот год мы находим единственное упоминание о последнем вкладе Генриха в судебное законодательство. Предыдущие ассизы, такие как «Новел диссейсин» и «Покойный предок», были посвящены спорам, которые касались вопросов землевладения. Их главная цель заключалась в том, чтобы заменить испытание поединком между обвинителем и обвиняемым на показания добропорядочных людей, давших присягу говорить только правду, которые хорошо знали обоих. Эта практика оказалась такой эффективной и справедливой, что Генрих в течение 1186 года решил распространить ее на все споры, касающиеся земель. Это не было еще судом присяжных в той форме, в какой мы его знаем, но король сделал огромный шаг в этом направлении. Великая ассиза, как ее впервые назвали в отчетах казначейства за этот год, требовала, чтобы группа законопослушных людей, принесших присягу, давала показания по делу, которое слушается в суде, перед королевским юстициарием. Выслушав их, он и выносил свой приговор. За эту процедуру приходилось платить, как и за все дела, слушавшиеся в королевском суде, поэтому имена тех, кто искал там справедливости, попали в отчеты казначейства
[431].
После смерти Джефри король Франции Филипп уже не мог использовать его для организации новых мятежей в Бретани и Нормандии, однако он вскоре нашел новый повод для жалоб на Генриха. Теперь он требовал уже не только выдать замуж за Ричарда свою сестру Алису, но и заявил, чтобы ему, как сюзерену Джефри, отдали под опеку маленькую дочь графа Элеонору и до ее замужества всю Бретань. Он также потребовал, чтобы Ричард, изгнавший графа Раймонда Тулузского из Керси, прекратил воевать с его вассалом. Если тот не сделает этого, заявил Филипп, то в ответ он вторгнется в Нормандию.
Ситуация сложилась настолько серьезная, что Генрих отправил посольство, возглавляемое тремя самыми важными и опытными людьми в королевстве: Раннульфом Гленвилем, главным юстициарием страны, Вильямом Мандевилем, графом Эссексом, и Уолтером Кутансом, архиепископом Руанским, которые должны были успокоить Филиппа. С огромным трудом им удалось уговорить французского короля согласиться на перемирие до 11 января 1187 года
[432].
Король и его сын Джон встретили Рождество в Гилфорде. На следующий день Генриху сообщили, что в Англию прибыли два папских легата. Он посылал Хью Нонанта, вновь избранного епископа Ковентри, к новому папе, Урбану III, который 1 декабря 1185 года взошел на апостольский престол взамен умершего Луция III. Хью Нонант отвез ему просьбу короля разрешить возвести его сына Джона на ирландский престол. Урбан не только даровал свое разрешение, но и послал с кардиналом Октавианом золотую корону, украшенную павлиньими перьями, для коронации принца. Король встречал легатов торжественной процессией в Вестминстерском аббатстве 1 января 1187 года. Он с благодарностью принял павлинью корону, но обстановка во Франции стала настолько опасной, что коронацию Джона решено было отложить до более подходящего момента
[433].
Генриху и его советникам стало ясно, что только его присутствие в Нормандии заставит Филиппа хранить мир. Генрих II послал туда Джона, а сам принялся набирать отряд рыцарей и солдат, которые должны были сопровождать его туда. 17 февраля он высадился в нормандском порту, и около 25 марта они с Филиппом начали готовиться к переговорам, которые должны были начаться 5 апреля. А тем временем 29 марта, в день Пасхи, вдова Джефри, Констанция Бретонская, родила сына. Король приказал, чтобы его назвали Генрихом в честь его, но бретонцы, обезумевшие от радости и надежды, что этот мальчик освободит их от власти ненавистных нормандцев, «торжественно поклялись» окрестить его Артуром, в честь их национального героя. Позже в этом году Генрих отдал Констанцию в жены Раннульфу Блондвилю, молодому графу Честерскому
[434].
Рождение ребенка не изменило намерений Филиппа, хуже того, он, встретившись с Генрихом близ Нонанкура, включил в свои требования отдать под его опеку и Артура. Генрих не согласился с этим; вернее, Филипп не желал больше покупаться на обещания Генриха, которые тот вовсе не собирался исполнять; обе стороны стали готовиться к войне. У Генриха было двести пятьдесят пеших сержантов, пятьдесят два – конных и три «командира этих самых сержантов», которых ему прислали из болот Уэльса
[435].
Около 17 мая Генрих разделил свое войско на четыре армии. Одну он поставил под командование Ричарда, другую – Джона, третью – Вильяма Мандевиля и четвертую – своего канцлера и внебрачного сына Джефри. Ричард и Джон поспешили в Шатору, чтобы отразить нападение Филиппа на Берри. Как и предвидел Ричард, французский король нанес свой первый удар по этой провинции и осадил город Берри. Ричард и Джон послали гонцов к отцу, и он с огромным войском пришел к ним на помощь. Филипп отказался от осады города и приготовился к открытой войне. Это был исключительный случай, ибо в Средние века война состояла в основном из осад и отдельных стычек.
Пока обе армии стояли друг напротив друга, к Ричарду приехал его кузен, граф Филипп Фландрский, и напомнил ему о том, что все земли, которые он надеется получить после смерти отца, за исключением Англии, находятся во владении его сюзерена Филиппа, с которым он готовится вступить в битву.
«Милорд граф, – сказал Филипп, – мне и многим другим кажется, что ты совершаешь большую глупость и не прислушиваешься к добрым советам, придя сюда во главе армии, чтобы сразиться с твоим господином, королем Франции, от которого ты получил много подарков и надеешься получить еще больше. Как и почему он будет считать тебя своим другом и почему он должен будет одаривать тебя милостями, которых ты станешь от него ждать? Не надо презирать его из-за того, что он слишком молод. Он молод годами, но стар своей мудростью, упорен и настойчив в своих делах, никогда не забывает зла и всегда помнит об оказанных ему услугах. Поверь же тем, кто опытнее тебя. Я когда-то воевал с ним и затратил на это уйму денег, а теперь я об этом жалею. Как было бы чудесно и выгодно для тебя, если бы ты пользовался доброй волей и милостью своего господина!»
