«А теперь, друг мой, – спросил король, – неужели ты не понимал, что делаешь, когда предал анафеме главного лесничего, не уведомив нас об этом, и не откликнулся на нашу скромную просьбу приехать и объяснить свой поступок или прислать нам пристойное объяснение с нашими гонцами?»
Хью так убедительно объяснил свои действия, что Генрих в конце концов согласился со всеми его доводами. Джефри и его помощники подверглись публичному бичеванию, после чего епископ снял с них проклятие. Джефри, к его чести, до конца своих дней искренне любил святого Хью и занимался его делами как самый близкий друг
[454].
А тем временем приготовления Ричарда к Крестовому походу были прерваны новым преступлением мятежных графов – Эймара Ангулемского, Жоффруа Ранконского и Жоффруа Лузиньяна. Они подняли восстание, предательски убив одного из лучших друзей Ричарда. И Ральф Дицето, и Джеральд Уэльский утверждают, что король Генрих сам тайно инспирировал восстание и послал деньги пуатевинским баронам, а Джеральд Уэльский добавляет, что деньги получил и Раймонд Тулузский. Все это было сделано, чтобы подтолкнуть их к войне с Ричардом и помешать ему отправиться в Крестовый поход
[455].
Ричард оттеснил их в Тайлебург, а затем захватил этот замок и более щестидесяти главных мятежников. Он освободил их только при условии, что они примут крест, поскольку хотел удалить их из страны на время своего отсутствия и обеспечить рыцарями свою армию.
Едва восстание было подавлено, как граф Раймонд Тулузский, возможно по наущению Генриха II, захватил нескольких пуатевинских купцов, проезжавших по его земле. Одних он бросил в тюрьму, других ослепил и кастрировал, а третьих предал смерти. Ричард немедленно собрал армию и вторгся в графство Тулузское, чтобы наказать графа за этот варварский поступок. Он захватил в плен нескольких людей Раймонда и бросил их в тюрьму.
Раймонд ответил захватом двух рыцарей из окружения Генриха, которые проезжали по земле Тулузы, возвращаясь в Англию из паломничества в Компостеллу. По неписаным законам того времени, паломники считались неприкосновенными и имели право беспрепятственно проезжать по территории любой страны. Ричард был взбешен тем, что граф Раймонд нарушил элементарные правила приличия. Он не соглашался обменивать пленников «ни за молитву, ни за деньги» и заявил, что жестоко оскорбил бы Бога и Его святого апостола Иакова Компостелльского, если бы пошел на такой обмен. Уважение к паломникам, заявил он, требует освободить их безо всяких условий.
Король Филипп, узнав о новой вспышке вражды между Ричардом и Раймондом, отправился на юг, надеясь примирить своих вассалов. Он разделял мнение Ричарда, что граф Раймонд повел себя недостойно, и приказал «отпустить паломников не из любви к королю Англии или его сыну графу Ричарду, а из уважения и любви к святому апостолу Иакову».
Раймонд упрямо отказывался сделать это, настаивая, что сначала Ричард должен освободить его людей, «тогда король Франции, увидев, что примирить вышеупомянутых графов он не может, оставил их сгорающими от гнева и смертельной вражды и возвратился во Францию». Ричард подумал, что тем самым Филипп дал ему разрешение начать войну с Раймондом, потому что «тот отказался выполнять условия перемирия и мира, которые заключили король Франции и [король Англии]»
[456].
В любом случае, сгорая от желания привести графа Раймонда к повиновению и освободить себе руки для подготовки к Крестовому походу, Ричард взял Керси, вторгся в пределы графства Тулузского, захватил семнадцать замков и угрожал самому городу Тулузе.
Раймонд обратился за помощью к королю Филиппу, а тот послал гонцов к Генриху II с упреками в адрес его сына. Английский король ответил, «что его сын Ричард действовал без его согласия и ведома, поэтому он не собирается его оправдывать». И хотя Филипп не стал помогать Раймонду, он воспользовался случаем, пока Ричард был занят на юге, и нанес удар по северо-восточной границе Пуату, где оборона герцога была слабее всего. Он взял Иссуден, 16 июня 1188 года захватил Шатору и вскоре стал хозяином всего Берри, за исключением Лоше и нескольких других замков
[457].
Генрих II немедленно послал архиепископа Болдуина и епископа Хью Линкольнского к Филиппу, надеясь приструнить его, но их слова не произвели на него никакого впечатления. Английский монарх понял, что только его присутствие в Нормандии, подкрепленное внушительной армией, произведет впечатление на Филиппа. Он отправил Раннульфа Гленвиля в Уэльс, велев собрать там армию наемников, а впереди себя послал в Нормандию Джона.
Когда он находился в Портсмуте и готовился пересечь Ла-Манш, к нему приехала его родственница, Маргарита Боэн, сестра короля Вильяма и вдова сначала Конана Бретонского, а затем Хамфри Боэна, и предупредила его о растущем недовольстве среди подданных.
«Мой господин, никогда я так не боялась за тебя, как сейчас, – сказала она. – Раньше, когда тебя преследовали несчастья, тебе в делах твоих всегда помогала поддержка твоих подданных, теперь же я с прискорбием замечаю, что они от тебя отвернулись».
Когда король спросил ее, почему это произошло, она ответила, что причиной стала саладинова десятина. Генрих впал в бешенство. «У этих злодеев нет причины проклинать меня! – закричал он. – В будущем, если я вернусь живым, они действительно станут меня проклинать, и не без причины»
[458].
Возможно, это был тот самый день, когда Генрих II узнал от архиепископа Болдуина и епископа Хью, что остановить короля Филиппа им не удалось, и дал волю своему гневу.
«Почему я должен поклоняться Христу? – спросил он ужаснувшихся прелатов. – Почему я должен снисходить до почитания Того, Кто отбирает у меня земную славу и позволяет всем принимать меня за глупого мальчишку?» И он разразился новыми богохульствами, отмел все попытки епископов урезонить его и, вонзив шпоры в бока своему коню, поскакал прочь, словно был не в себе
[459].
Оставив Элеонору в заточении и под строгим присмотром, Генрих II отплыл из Портсмута и 10 июля высадился в Барфлёре, а оттуда отправился в Алансон, чтобы собрать армию
[460]. В отчетах казначейства имеются записи о найме 1695 пехотинцев и 107 всадников из Шропшира, Херефордшира и Глостершира, «которые отправились в Лондон, чтобы присоединиться к армии короля»
[461].
