Итак, в Одессе уже существовал страшный убийца, которого удалось обезвредить без всяких политических мотивов. Однако в глаза бросалось странное сходство ран на теле жертв. Плюс – внутренности под мусорной кучей. Все же остальное было другим – начиная с пола жертв и заканчивая тем, что, в случае с Кодымой, у жертв отваливалась голова.
Внутренние органы были удалены из тела точно так же, с помощью вертикального разреза, и Володя задумался о том, что бы это могло означать. Было ли это простым совпадением, или в этом было зашифровано нечто более важное? Володя не знал.
Как бы там ни было, он аккуратно спрятал папку с делом Одинокого Волка Ильи Кодымы в свой стол.
Когда Сосновский вышел на улицу, было уже темно. Идти было некуда – домой, вернее в комнаты на Дворянской, совсем не хотелось. И он медленно шел по улице, погруженный в свои собственные мысли.
Стук копыт, раздавшийся за спиной, заставил его шагнуть в сторону. Его сердце тревожно забилось от того, что он по глупой случайности едва не угодил под копыта лошадей.
– Эй, да погодите вы! Я вам говорю! – Громкий голос заставил Володю обернуться. Он увидел элегантный, лакированный, двухместный экипаж, которым правил его новый знакомый с литературного вечера, художник Грановский.
– Владимир Сосновский! Я пытаюсь докричаться до вас! – Осадив лошадей, художник привстал с места. – Куда идете вы в одиночестве с таким печальным лицом? Что-то произошло?
– Нет, ничего страшного. Всё проклятая работа в полиции – никакого от нее настроения, – вымученно улыбнулся Володя.
– Тогда я предлагаю вам поднять настроение! Поехали ко мне ужинать! Посмотрите мастерскую, познакомлю вас со своей женой.
– Не знаю, удобно ли. Ваша жена может рассердиться неожиданному гостю.
– Ни в коем случае! И она, и я обожаем гостей, тем более – новых. И вообще – мы очень редко ужинаем в одиночестве. Так что вы можете ехать без стеснения!
В любое другое время Володя конечно же отказался бы от этого предложения, но пустой осенний вечер нагнал на него такую тоску, что было радостно от любого появления человеческого лица. К тому же он вспомнил рассказ о жене Грановского, и ему страшно захотелось на нее посмотреть. Поэтому без зазрения совести Володя сел в экипаж и поехал к Грановским. В общем, и ехать оказалось не долго. Грановский занимал весь первый этаж довольно дорогого доходного дома на Коблевской улице, рядом с цирком.
Квартира художника поражала роскошью и богатством обстановки. Выросший в богатом особняке в Петербурге, Володя смог оценить и настоящие персидские ковры, и тканные золотом настенные гобелены ручной работы, и хрустальные светильники, и обтянутую натуральным бархатом и атласом мебель, и позолоченные зеркала.
Гостиная в квартире Грановского напоминала аристократический бальный зал, где от паркета отражались огоньки ярких люстр. Хозяин радушно усадил Володю в одно из кресел.
– Не люблю ужинать в одиночестве, – сказал он при этом, – ну, а сегодня был бы совершенно пустой вечер, если бы я не встретил вас.
Он говорил что-то еще, но в тот момент все внимание Володи было приковано к дверям гостиной, откуда выходила элегантная молодая дама, вся в белых кружевах.
Зная, кем была жена Грановского, Володя в первый момент растерялся, так как мысленно представлял ее себе совершенно другой. Элегантная дама в дорогом кружевном платье, которая вошла в гостиную, не имела с портретом, нарисованным Володиным воображением, ничего общего.
Она была молода, не старше 30 лет, удивительно красива. У нее были тонкие, аристократические черты лица, черные как вороново крыло волосы, собранные в модную прическу, и лучистые карие глаза, в которых вспыхивали невероятно яркие огоньки. Жена Грановского была красива какой-то особой, чувственной красотой, под которой угадывалась настоящая природная страстность. Возможно, все дело было в дорогом наряде и в умении себя вести, но она ничем не напоминала знакомых Володе вульгарных девиц из веселого дома с грубыми простонародными именами. Поймав себя на этой, в общем-то, неприличной и не к месту мысли, Володя даже покраснел.
– Как хорошо, как славно! У нас гость! Я так рада! – Жена Грановского протянула обе руки мужу, и тот с любовью сжал их, одновременно целуя ее в щеку. – Познакомь меня с нашим гостем. Ужин уже готов.
– Владимир Сосновский, замечательный поэт, который служит в полиции, – произнес Грановский. – А это моя обожаемая жена Матильда.
Улыбаясь лучезарно и открыто, Матильда Грановская совершенно аристократическим жестом протянула Володе руку для поцелуя и пригласила мужчин следовать за собой в столовую.
Время пролетело незаметно, изысканный ужин прошел замечательно. У Матильды Грановской оказалось прекрасное чувство юмора, и Володя с удовольствием болтал с супругами, которые, похоже, души не чаяли друг в друге. Одинокий осенний вечер стал отступать, и у Володи потеплело на душе от уютной атмосферы дружеского общения, которая оказалась для него приятной неожиданностью. И, болтая вот так, за ужином, на самые разнообразные, растворяющиеся в воздухе темы, Володя понял, что отныне Грановские будут его лучшими друзьями. Самыми лучшими друзьями, которых послал ему Бог.
Когда ужин подходил к концу, Матильда, сославшись на усталость, удалилась к себе в спальню. А Грановский повел Володю в свою мастерскую.
Она располагалась тут же, под квартирой, и полностью занимала глубокий подвал.
– Как холодно! – Володя поежился, ступив на каменный пол подвала, заставленного холстами, подрамниками, сырыми полотнами, красками и всем тем, что необходимо для работы художника.
– Здесь всегда низкая температура, и очень холодно, потому что подвал соединен с катакомбами, – ответил, как бы опрадываясь, Грановский. – Вы слышали когда-нибудь про катакомбы?
– Да, что-то слышал. Это какие-то подземные ходы, которые идут под всем городом?
– Целый лабиринт многоярусных подземных ходов, который тянется не только через весь центр Одессы, но и выходит далеко к морю. Многие говорят, что катакомбы имеют естественное происхождение, но это не так. Я думаю, их сотворила людская воля как идеальное запутанное убежище от враждебного мира. Недаром и сейчас катакомбы представляют собой настоящий криминальный лабиринт, не говоря уже о контрабандистах, которые оккупировали все морские ходы. Катакомбы многоярусны, многоэтажны. В них нельзя ходить без проводника, иначе можно лишиться жизни – заблудишься, и никто не найдет. Но во многих домах есть входы в катакомбы – они называются минами. Если не углубляться вдаль, мина – идеальный погреб. Есть такой и у меня. – После долгой речи Грановский просто показал на дощатую дверь в стене.
– А вы когда-нибудь ходили туда? – Володя не спускал глаз с двери.
– Нет. Зачем? – улыбнулся Грановский. – Достаточно того, что у меня есть такой вход. Когда я работаю по ночам в мастерской, в полном одиночестве, это, ну как вам сказать, подхлестывает мое воображение. Я думаю о том, например, кто бы мог сюда войти.
