– Ну конечно! Вижу, ты начинаешь понимать ситуацию. Корень и Гека теперь работают со мной. И все люди Корня. Корень у них главный, но он под моим началом. Он мой человек. Так что теперь мы все работаем за вместе. И у тебя есть выбор: либо ты оставляешь в покое Корня и тихо работаешь на своей Пересыпи, но с каждого дела мне платишь проценты, либо… Ну, самый плохой вариант. Ответишь как кур в ощип! Ты понял?
– Да пошел ты…! Кто ты такой, чтобы я за тебе проценты платил! Ты… – зарычал Сало.
– Ответ закономерный, но неправильный, – усмехнулся Японец. – Видишь ли, я решил положить конец всей этой вражде. С нами и так все, кому не лень, враждуют. Такой хипиш понаустроили – ховайся, кто может! Зачем же нам воевать между собой? Зачем зубами скрестись? Жандармы с ума сходят, устраивая террор за город, войска в панике, дезертиры из армии составляют нам прямую конкуренцию, работая налеты, на подходе к Одессе уже гарцуют гайдамаки, которых полно за Киев, за Одессу, вот-вот высадятся иностранцы-союзники, анархисты взрывают бомбы, а мы еще за здесь будем воевать за промеж собой? Я решил всех поделить тихо-мирно. Каждый работает за свой район, никто друг друга не трогает, зубами не скворчит, если шухер – замолчал свой рот и на дно, а за порядком слежу я сам. Мы все объединяемся, и тоже становимся силой, которой не страшны ни войска, ни жандармы. Такая сила, шоб они так жили, как мы шикарно выглядеть будем!
– Он правильно говорит, – подал голос Корень.
– Да пошел ты! Ты еще будешь мне указывать! – окрысился Сало. – Ты ему за свою территорию отдал, что ли?
– Я теперь работаю с ним, и моя часть Молдаванки – его, – спокойно ответил Корень, а Гека молча кивнул головой.
– Ах ты…! – от ненависти Сало аж засопел.
– Мое слово уже было. Теперь мы ждем за твое слово, – сказал Японец.
Внезапно Сало как-то обмяк. Он снова оглядел уничтоженный хутор, своих мертвых людей, свинцовые тучи, нависающие над всем этим разгромом.
– Я должен подумать.
– Думай, но недолго. У нас здесь не Государственная дума.
– Отпустите меня.
Японец сделал знак, и Сало отпустили. Понуро уставившись в землю, он стоял и молчал. Акула мрачно наблюдал за ним. Японец подошел к Корню и Геке и о чем-то тихо, вполголоса, заговорил с ними.
Дальше все произошло так же быстро, как и разгром хутора. Сало метнулся в сторону Японца, выхватывая на ходу револьвер. Но мальчишка с ехидным голосом оказался быстрее. И не успел Сало вытащить револьвер из-под полы пиджака, как парень лихо выстрелил ему в голову, как раз в то самое место, куда с угрозой он уже несколько раз приставлял револьвер.
Пуля попала ровно в затылок. Широко раскинув руки в стороны, Сало свалился вниз, лицом в землю. Одним выстрелом он был убит наповал.
– Конец, – пробормотал Корень.
– Так я и думал, – сказал Японец и повернулся к Акуле, – теперь ты.
– Если ты не против, я возглавлю Пересыпь под тобою, – быстро отреагировал Акула.
– Ишь, какой ушлый! Мальчик с бикицером! А у тебя выйдет?
– Выйдет. Я был правой рукой Сала. Всегда знал, как делает он.
– Ну, если не будет за такие вот взбрыки… – Японец мрачно кивнул на труп Сала, лежащего почти возле его ног.
– Не будет. Я тебе обещаю. Слово Акулы, – при этом глаза Акулы злобно блеснули – чего, кажется, не заметил никто.
– Тогда забирай своих людей и уходите, – распорядился Японец, – этот хутор сожгут с трупами. Нечего, чтобы фараоны делали всем больную голову и вырванные годы. У нас и так нервы не в порядке.
Акула быстро подошел к Зубёнку и двум оставшимся людям и быстро увел их за собой.
– Есть еще Щеголь, – мрачно сказал Корень, наблюдая, как уходят Акула и теперь его люди.
– А что Щеголь? Пусть воюет со своими бабами! – усмехнулся Японец, так как слава Щеголя хорошо была известна во всех краях.
– Так-то оно так, – кивнул Корень, – но пусть наших не трогает.
– Не тронет. Слово Мишки Япончика, – Японец с какой-то брезгливостью отошел от трупа Сала. И повернулся к своим людям: – Майорчик, Гарик, приберите тут.
Затем снова обернулся к Геке и Корню:
– Седайте в авто. Подвезу до города. Да седайте смелее, оно не кусается! Небось такое и в глаза не видели?
Корень и Гека, чувствуя себя явно не в своей тарелке, с опаской пошли к машине.
Таня шла очень медленно, как будто была столетней старухой и у нее заплетались ноги. Останавливалась, смотрела на людей, на дома. В это время дня улица была полна прохожих. из-за свинцовых облаков наконец-то (за столько дней!) выглянуло солнце. Но Таня не чувствовала радостных солнечных лучей, дарящих ощущение праздника. Для нее этот день не был праздником. Она шла на важную встречу, прекрасно понимая, что после этой встречи все будет кончено.
Дверь назад, в прошлое, захлопнется навсегда. И на земле появится новая Таня. Впрочем, это уже не важно. Прежней Тани все равно больше не было.
Она умерла, когда взяла снотворное у доктора Петровского. Она умерла, когда подсыпала его в бокал с вином банкиру Татарскому. Она умерла, упав в объятия Геки. Она умерла, украв чужие деньги. Она умерла, войдя в банду Корня. Она умерла, умерла, навсегда умерла…
Эта встреча была для другой, новой Тани, с тем, чтобы укрепиться в правах и, несмотря ни на что, идти дальше. Не важно, что ждет ее там. Главное – идти.
Таня медленно плелась по улице, не замечая того, что прохожие оглядываются ей вслед. Несмотря на тяжелые душевные переживания, выглядела она прекрасно. На ней был модный ансамбль нежно-сиреневого цвета – изящная юбка, меховая накидка и шапочка с мехом в тон. Таня была похожа на беззаботную барышню из богатой семьи, которая вышла на утреннюю прогулку.
Наконец впереди показалось знаменитое одесское кафе «Фанкони». Совсем пав духом, Таня замедлила шаг. Но, тем не менее, все-таки пошла вперед, ко входу. К ней тут же подошел элегантный молодой человек в котелке.
– Мадемуазель Таня?
– Это я.
– Прошу, за вас ждут.
И Таня шагнула в кафе, в ослепительный блеск хрустальных люстр и богатство внутреннего убранства. Ей никогда не приходилось бывать в подобных местах. Тем не менее, она держалась уверенно, твердо решив, что больше ничто не может ее напугать.
Таню провели в глубину зала к столику, стоявшему особняком. При ее появлении из-за столика вежливо поднялся темноволосый молодой человек с несколько раскосыми глазами. Одет он был модно и дорого, и его необычная внешность сразу бросалась в глаза.
– Позвольте представиться: Михаил Винницкий.
– Татьяна Алмазова.
– Какое красивое у вас имя! Прошу садиться.
Таня опустилась за столик, молодой человек сел напротив, не спуская с нее внимательных глаз.
