Но разлука показала, что все это не так, и, долгое время находясь далеко от своих родных, Володя вдруг понял, что страшно любит их всех, со всеми проблемами, претензиями к жизни, недостатками, со всеми смешными и теплыми эпизодами из прошлого и даже скандалами, которые теперь, все без исключения, готов был им простить.
Он вдруг понял, что не только любит их, но и страшно тоскует по ним, и это чувство тоски особенно обострилось от того, что он увидел здесь, в Одессе, столкнувшись с проклятой работой, к которой так и не смог привыкнуть.
А потому радость, каждый раз радость сопутствовала получению письма из дома. Так было и в этот раз. Но… Но вдруг, уже подходя к ступенькам крыльца своего флигеля, Володя вдруг почувствовал укол тревоги. И вызвали его два обстоятельства – казалось бы, не страшные на первый взгляд. Во-первых, письмо было от отца, а обычно всегда писала ему мама. А во-вторых, на письме стоял адрес Москвы, а не дома в Санкт-Петербурге.
Нахмурившись, Володя быстро вошел в квартиру, прочно запер за собой дверь (эта привычка сразу появлялась у всех, кто изнутри сталкивался с криминальным миром Одессы), зашел в гостиную, включил лампу и достал письмо. Так и есть. Письмо написал отец, а на конверте был обратный адрес из Москвы.
Хмурясь, дрожащими руками Володя вскрыл конверт. Первые же строки письма мгновенно лишили его возможности дышать. От отца пришли ужасные вести. В столице стало опасно и страшно. Власть абсолютно беспомощна и уже не способна справиться с усиливающимися беспорядками. Войска взбунтовались. Солдаты-дезертиры массово покидают фронт и возвращаются в столицу, где устраивают грабежи и погромы. Грабят, бьют всех без разбору, нападают на все богатые дома. К ним присоединяются бастующие рабочие. В столице не работает ни один завод, ни одна фабрика. Беспорядки перерастают в уличные бои. Войска, оставшиеся верными императору, терпят массовые поражения. С каждым днем их становится все меньше и меньше, так как большая часть солдат переходит на сторону бунтовщиков. В уличных боях страдают горожане, в городе – разгром, полное разорение. Дома разбиты. Начался голод. Продукты стоят бешеных денег, и уже не по карману даже самым состоятельным.
После жестокого нападения, когда посреди ночи банда вооруженных дезертиров пыталась напасть на их особняк, Сосновским пришлось оставить его и перебраться в свой дом в Москве, тем более, что нападающие подожгли особняк и он получил серьезные повреждения. На следующее утро Сосновские, собрав наиболее ценные вещи, с верными людьми уехали в Москву. А верных людей осталось совсем мало. Большая часть из бывшей прислуги присоединилась к бунтовщикам, а прачка Аксинья, которая работала в доме Сосновских не один год, даже возглавила какой-то боевой штурмовой отряд. Именно она после отъезда хозяев привела в дом мародеров, которые разворотили и растащили всё, начиная от ламп, ковров, портьер и заканчивая паркетом, который выворотили из пола. Они разбили даже стекла и оконные рамы, и знаменитую мраморную лепнину, украшающую фасад особняка.
Но и в Москве все пошло плохо. В городе безвластие и голод точно такой же, как в Петербурге. Мама Володи заболела – эпидемия сыпного тифа. А медикаментов достать нельзя ни за какие деньги. Банки закрываются, деньги обесцениваются. Чтобы прокормиться, отец Володи тайком (чтобы мама не знала и не страдала) продает спекулянтам фамильные драгоценности и на эти деньги покупает продукты и те медикаменты, которые удается достать.
Старшая сестра Володи, Анна, которая была замужем за князем Григорьевым и вместе со своим мужем осталась в Петербурге, была убита вместе со всей семьей дезертирами-погромщиками.
Мама Володи не знает о смерти дочери, а он, отец, не знает, как об этом ей сказать.
Старший брат Володи, Александр, уехал с войсками на фронт, чтобы постараться справиться с бунтовщиками. И вот уже два месяца от него нет никаких известий, отец не знает, жив ли он.
Большинство знакомых Сосновских спешно покидают Россию и уезжают в Париж через Финляндию. Все уверены, что не сегодня-завтра императорская власть падет и в стране наступит полный хаос. К власти придут как раз те бунтовщики, которые нападают на богатые дома и убивают детей, – те самые, что убили Анну и ее семью.
По мнению отца Володи, бездарная политика императора, ввязавшегося в никому не нужную войну с Германией, усугубившую и без того тяжелое финансовое положение страны, и отсутствие разумных экономических реформ привели Россию к полной катастрофе. Привели к краху, дав почву для расцвета всех этих голодных бунтов, которые, в конце концов, сметут с лица земли не только императора и его семью, но и саму империю. И тогда всех ждут долгие годы бед и постоянных несчастий.
Отец Володи прекрасно понимает, что следует бежать в Париж, пока не стало слишком поздно, но куда он двинется с больной мамой?
Поэтому на фоне всех событий отец заклинает Володю, чтобы тот даже не вздумал приезжать сейчас домой! В Петербурге сейчас даже показываться нельзя. А до Москвы он не доедет: поезда останавливают и грабят банды дезертиров. Они же убивают всех, в ком заподозрят благородное происхождение. Володя может погибнуть в дороге. Поэтому пусть сидит в Одессе. А может, когда мама, дай Бог, поправится, они приедут к Володе в Одессу – говорят, там все же спокойнее.
Отец не знает, будет ли писать еще, так как почтовые поезда больше не ходят и почта не доставляется. Это письмо привезет Володе знакомый человек с оказией, который едет в Одессу по делам. Поэтому отец пишет все так подробно – знает, что Володя прочтет. Что же касается дедушки, то, несмотря на свой возраст, он жив, здоров и постоянно ругает императора за то, что тот ввязался в ненужную тяжелую войну.
Хотя письмо заканчивалось на такой оптимистической ноте (Володя сразу представил себе задорного, боевого дедушку), дочитав его до конца, он не смог удержаться от слез. Володя не мог даже представить, что его дома, его родного милого дома на Фонтанке больше нет, что он никогда туда не вернется…
В ту ночь он не сомкнул глаз. Расхаживал по комнате, постоянно перечитывая письмо, и всё видел перед собой лицо мамы. А к рассвету вдруг понял страшную истину – письмо шло слишком долго, и мамы уже нет в живых. Упав на кровать, Володя зарыдал, чувствуя, что в тот самый момент навсегда остановилось его сердце от такого непосильного горя, которое он не только никогда не сможет понять, он не сможет его пережить.
Утром он рассказал о письме Полипину и сказал, что хочет ехать домой.
– Слушай сюда, – сердито засопел Полипин, – не делай мине беременную голову! Ехать нельзя. Сейчас – никак. Твой отец прав. С поезда стащат – убьют на месте. Вон, под Одессой прямо и стащат, расшевелились там гайдамаки. И кому ты за это поможешь? Своей семье? Так они даже не узнают, что за тебя произошло. Труп выбросят где-нибудь в поле, воронье растащит – и делов. С концами. Оно тебе надо? Это тебе не шутки, не стишки писать. Так шо замолчи рот и сделай мине ночь до вечера. Сиди здесь, жди, пока всё утрясется.
– А оно утрясется?
– Может, и нет. Может, и не утрясется. Хочешь, скажу, что по большому секрету узнал? И дядька твой, Сосновский, и наш Бочаров собираются драпать из Одессы, сделать большие ноги. Сосновский драпанет, Бочаров сделает ноги, а кто же здесь останется? Ты только посмотри, что сейчас в Одессе происходит! Сало грохнули, Японец нехилую банду собирает. Каждый день происходит по тридцать ограблений, до десяти убийств! И все это среди бела дня! А Людоед этот один чего стоит? И что же со всем этим делать? Бросить на произвол судьбы? Махнуть ручкой – мол, не за меня базар? Не знаю, как ты, а я так не могу. Мы с тобой сейчас единственные представители законности и порядка. На нас люди надеются. Мы можем сдержать эту воровскую толпу, криминальный разгул. Я старый служака. Я больше тридцати лет служу в уголовном розыске. Почти всю жизнь ловлю воров и убийц. И знаешь, что я тебе скажу за всё это? Пусть хоть весь мир рушится, а я и дальше буду это делать. Потому что это моя работа. Ты, конечно, как хочешь. Как я понимаю, скоро власти совсем уж никакой не будет. Но я остаюсь, и остаюсь делать свое дело – ловить воров и бандитов, и поймать еще вот этого психа чертового, Людоеда. Это будет правильно, мне кажется, при любой власти, потому, что такой вот Людоед страшнее, чем любая власть. Власть приходит и уходит, меняется, и снова приходит новая. А псих-убийца остается, и страдает от него не власть, а люди. Кому-то ж надо его ловить. Поэтому пусть валят, а я остаюсь.
