– О Господи… – выдохнула уставшая от подобных игр Таня.
– Я вспомнил, что слухи доходили до меня, когда я еще сидел в тюрьме. Было одно странное заведение в городе. Чистой воды холоймес. Люди вроде как втягивались в карточную игру, начинали играть, а через время оказывались в таких долгах, что кончали с собой. Причем вешались все поголовно. Клуб этот так и стали называть в городе – клуб повешенных. Находился он на берегу моря, за Ланжероном. Был там мыс рядом такой, на нем еще стояла старая рыбацкая хижина. Хибару снесли, а на месте ее выстроили дом – это и был тот самый клуб. И самое главное, что было у него какое-то египетское изощренное название, я не запомнил. Говорили, что-то за мертвых.
– Анубис – бог мертвых, – подсказала Таня.
– Вот и я вспомнил что-то подобное, за ту историю про повешенных. И решил сейчас разузнать… – Японец сделал драматическую паузу, Таня не спускала с него глаз. – Таки да, узнал. Тот карточный клуб действительно назывался Анубис. Играли в нем только очень богатые люди, на большие деньги. Фраеры – не стояло, шоб таки лежать. А открыл его заезжий гастролер. Его потом полиция долго искала, но так и не нашла. Швицер замурзанный сделал за себе базар. Так вот: после того, как несколько членов клуба повесились, полиция начала расследование. И выяснили, что в клубе этом мошенничали, дурили изо всех сил. Долги были фальшивые, клиентов обманывали по первое число – профессионально очень даже. Навели грандиозный шухер. Клуб закрыли, персонал арестовали, а хозяин клуба залег на дно. Полиция его не нашла. Сделал ноги, а полиция поцеловала замок и пролетела, как фанера над Парижем. Клуб же был закрыт, вывеску сняли, а дом заколотили. И перешел он в ведение городских властей. Долгое время дом этот пытались продать, но после истории с повешенными (а двое клиентов прямо в нем и повесились) он пользовался такой дурной славой, что никто купить его так и не решился. За такой парадок только шнурки гладить оставалось! И сейчас дом стоит пустой, заколоченный, начал уже рушиться. А жаль – в нем можно было бы сделать очень неплохой ресторан. За хороший гешефт. Но местные верят, что там живут призраки. Два адиёта в четыре ряда!
– Кому же принадлежит этот дом теперь?
– Кто у нас городской голова, Борис Пеликан? Вот ему и принадлежит, в ведении городской управы.
– Значит, клуба в доме сейчас нет.
– Да ничего там нет! За вырванные годы там не тот фасон. Заинтересовался, специально съездил посмотреть. Думал даже – куплю, может. По системе бикицер. Дом разбитый совсем, ремонта большого требует. Весь в трещинах, стекла из окон вылетели, да и крыша прохудилась. Никто в нем не собирается и собираться не может – плохое место. Так что о возобновлении коммерции с домом не может быть и речи. Гешефт пролетел.
– В каком году произошла эта история с повешенными?
– В 1912-м. Я тогда в тюрьме сидел – в нашей, одесской, затем в кишиневской. Перевели по этапу. Так что это старая история. Тот, от кого ты услышала, – пошутил, вспомнил прошлое.
От Японца Таня вышла в самых расстроенных чувствах. Направилась она к мадам Татарской. При ее появлении та едва не взвилась на потолок. Но Таня была непреклонна.
– Вы поймите, и ко мне приходила полиция, – говорила она, – но я им ничего не сказала из того, что сказала вам. Для них я очень дальняя родственница вашего мужа, не больше. Если я расскажу правду, полиция решит, что у вас был мотив убить супруга, чтобы отомстить за такой бессовестный обман. Но и вы со своей стороны можете наговорить полиции такого, что заставит их меня подозревать.
Мадам Татарская разразилась гневной тирадой, но Таня не стала ее слушать.
– Мы с вами должны действовать сообща, – перебила ее она. – Наша задача – избавиться от полиции.
В конце концов мадам Татарская подумала и наконец-то решилась говорить.
– Ходил, точно за куда-то ходил, я спрашивала: где вы пошли? – говорила о муже мадам Татарская, смотря на Таню несчастными глазами. – И втянул его в это Коган – швицер замурзанный. Я однажды подслушала за их разговор. Муж не хотел идти, а Коган его уговаривал. Я его чуть из дома тогда не выгнала. Все орала тогда: шо ты босячишь, песья морда?
История, рассказанная мадам Татарской, была достаточно печальна. По ее словам, через некоторое время она стала замечать в муже плохие перемены.
– Он был страшно нервным, и очень дергался, если кто-то подходил к нему со спины. А еще он стал спать при включенном свете, – рассказывала она. – Хорошо бы еще горел ночник, а так… Яркая лампа, да не одна, а несколько! Мне просто повезло, что у нас вот уже несколько лет раздельные спальни. А еще он стал все время запираться изнутри. И страшно не хотел выходить на улицу. Одним словом, что-то нехорошее происходило с ним. За дурною головой и ноги через рот пропадают. Вел он себя так, словно боялся до полусмерти. А я все думала – за яки таки бебехи мне за старость лет от цей гембель?
Мадам Татарская пыталась выяснить, что так страшно пугает ее мужа. Но едва она заговаривала об этом, как тот впадал в истерику, и успокоить его потом было практически невозможно.
– Он пил упокоительное литрами и все время кричал, что мы все хотим за его смерть, – вспоминала мадам Татарская. – Тошнил на мои нервы так, что я за каждый день имела вырванные годы! Было невыносимо смотреть, как взрослый мужчина ведет себя как перепуганный мальчишка, как натуральный кусок адиёта.
– Когда он стал себя так вести, вы обратили внимание? – спросила Таня.
– После смерти Когана, – сразу ответила мадам Татарская. – Я еще тогда подумала, что он знает, кто Когана убил. И боится, что с ним произойдет то же самое.
– Но ничего не говорил об этом?
– Нет, ничего. А однажды…
Тут мадам понизила голос до испуганного шепота. По ее словам, муж стал редко выходить из дома даже в банк, но дела все-таки требовали его присутствия. И вот однажды, когда муж вышел из дома, мадам решила обыскать его комнату.
Тут она быстро вышла из гостиной, но очень скоро вернулась обратно, тщательно заперев за собой дверь.
– Он хранил это в запертой шкатулке под матрасом кровати. Чтобы ее взломать, мне пришлось воспользоваться перочинным ножом. Я взломала замок шкатулки и увидела вот за это… – Татарская поднесла ладонь к Тане и раскрыла ее.
Таня вздрогнула – да что там вздрогнула, задрожала всем телом! На ладони мадам Татарской лежал… человеческий глаз. Настоящий человеческий глаз с серой радужной оболочкой и расширенным зрачком. И только внимательно присмотревшись, можно было понять, что глаз не настоящий, а стеклянный. Это была невероятно искусная имитация!
– О Господи… – Тане вдруг захотелось перекреститься.
– Это еще не всё! – Мадам Татарская горько усмехнулась. – Помню, я сама как увидела этот глаз, так чуть в обморок не свалилась! Вот я и лупу прихватила за это.
С дрожью взяв глаз в руку, Таня с помощью лупы стала его рассматривать. Кругом, по всей серой радужной оболочке, шли мелкие вычурные буквы «Клуб Анубис».
