После тяжелого молчания из груди Виктора вырвался вздох.
– Надо звонить в полицию.
– Ты уже был в полиции! Тебе мало? – ответила Пиакор сквозь слезы.
– Но, Пиакор, мы же цивилизованные люди…
Журналистка вскочила и подошла к Лаврову.
– Они никого не будут искать! – Пиакор опять сорвалась на истерику. – Они только увидят лоточника, незаконно торгующего пивом и кокосами, и сразу забудут о том, что кого-то ищут. Неужели это не понятно!? Ты – аналитик гребаный!
Последнее слово Пиакор буквально проглотила вместе со слезами. Виктор подошел к девушке и обнял ее за плечо свое громадной рукой.
– Ну, крепись, крепись, девочка. Нам нельзя раскисать.
– Я сначала позвала его, думала – пусть хоть денег… детям… У нас так трудно с работой… Потом, когда узнала, куда мы идем, хотела ему запретить идти с нами… Но не успела…
Пиакор, как ребенок, со слезами уткнулась Виктору в плечо.
– Пойдем, Пиакор. Мы уже ничем ему не поможем.
– Я никуда не уйду, я останусь тут.
– Пойдем на прииск, я тебе говорю. Нам помощь нужна. Надо отвезти… тело в Дару.
– Иди сам.
– Я дороги не знаю…и ваш ток-писин я еще не выучил…
Пиакор стояла в раздумье. Виктор продолжал уговаривать:
– Чем дальше мы убегаем от проблем, тем дольше нам придется возвращаться назад, чтобы их решить.
– Пойдем…
Пиакор повела Виктора за собой.
Не прошло и часа, как Пиакор и Лавров вернулись к месту убийства Виктории с четырьмя работниками золотоносного прииска Ок-Теди: тремя чернокожими и одним белым. Проводники, которые толпились у самой реки, пойти отказались – то ли испугавшись известия о смерти их собрата, то ли боясь упустить шанс сегодняшнего заработка. «Человечество погубит безразличие», – резюмировал Виктор. И все же нашлось четверо парней, которые мыли золото чуть выше по течению.
Виктор шел впереди, указывая дорогу. Когда-то его хорошо учили ориентироваться на местности, и, попав в джунгли, всего один раз пройдя маршрутом, он легко мог вернуться назад. Пиакор была удивлена. Да, она только что потеряла брата, и горю ее, казалось, не было предела. Но, находясь рядом с Виктором, она чувствовала такое спокойствие, как будто этот человек был ее ангелом-хранителем. Его уверенность, сила, остроумие, сообразительность просто поражали ее. Он был будто вылит из камня, и это успокаивало девушку сильнее любого сострадания.
– Такое впечатление, что ты здесь ходишь много лет. Как ты запомнил дорогу?
– Да как-то само собой получается… Вон видишь ту пальму? Ствол буквой «В»? На нее и держим. Чуть правее. – Виктор посмотрел на часы, потом оглянулся вокруг. – Вот смотри, – показал он часы Пиакор, – прошел час, солнце было по отношению к циферблату часов на цифре пять… Вот теперь оно здесь. Значит, нужно брать правее, как раз туда и попадем, откуда вышли. Можно, конечно, и с компасом. Просто лень доставать…
Пиакор посмотрела на Виктора глазами, полными восторга.
– Слушай, зачем тебе проводник?
– Ты не понимаешь. Проводник мне нужен, чтобы дойти туда, – ведь я не знаю пути. А обратно, если что, я и сам доберусь. Ну все, мы пришли…
Виктор и Пиакор застыли, растерянно глядя друг на друга. Трупа проводника на месте не было… Осталась вмятина в коричневой грязи, остался кровавый след на большом камне рядом, но самого Виктории – нет.
– Это как же? – Виктор оглянулся на сопровождавших, будто оправдывался. – Он был здесь.
– Был – и нету, – Пиакор без сил опустилась на травяной ковер.
– Да бред! Куда мог деваться труп? Кто его убрал в джунглях?
Лавров не увидел на лицах присутствующих ни тени удивления. Первым заговорил белый рабочий:
– Опоздали мы. Теперь его съедят.
Виктору показалось, что он ослышался.
– Ка-а-ак?
Надо сказать, что Виктору первоначально с трудом верилось, что на острове живут людоеды. Потомки каннибалов – может быть, но сами… И школа, и официальная наука, и газеты, и книги, и множество исследователей этой части Тихого океана утверждали, что последние лет сорок каннибализма на планете нет. Да и сам Виктор воспринимал задание Макса Радуцкого как игру. Напустить страху на зрителя – зритель это любит. Придумать сюжет пострашнее да запустить его на ночь глядя… Но сейчас он сам был в роли такого зрителя. Только это было реальностью.
– Неужели действительно съедят? – еще раз переспросил журналист.
Белый рабочий сдержанно улыбнулся.
– Вы, наверное, на острове недолго, мистер. Тут это обыденность.
Вдруг белый добавляет русское непечатное ругательство… Виктор оживляется и переходит на русский язык, подхватывая непечатное ругательство белого:
– Я тоже так подумал, когда увидел, что труп исчез.
Мужчина поднял брови от изумления.
– А вы тоже русский?
– Нет, я из Украины…
Пауза. Европеец с прииска как будто складывает в уме два и два.
– А не один хрен?…
– Уже 23 года, как не один, – разные государства.
– Да, давно я не был на родине…
Журналист протянул руку бывшему соотечественнику.
– Виктор Лавров, журналист.
Мужчина пожал руку Виктора.
– Семен Чекмарев, в общем… просто Семен. Ты каким боком тут?
– Приехал делать программу… о людоедах. Культ карго. Слыхал о таком?
Мужчина усмехнулся.
– У-у, материала будет – завались.
– Слушай, Сема, неужели тут действительно до сих пор едят людей?
– Не делай другим на Папуа то, что ты не хотел бы, чтобы они делали тебе. У вас тут наверняка разные вкусы.
Мужчина что-то сказал своим темнокожим товарищам на ток-писин, и они медленно пошли обратно в сторону прииска.
– Ладно, журналист. Пора мне. Работа не ждет.
– Подожди, Семен… А ты тут долго?
Журналисту очень хотелось узнать побольше об этом нежданном земляке, но тот уже двинулся вслед за своими товарищами.
– С восемьдесят седьмого. Беглый я, – Семен остановился, – вот тут ошиваюсь, жрать-то что-то надо.
– А как попал сюда?
– На корабле, друг старпом спрятал и прямиком сюда из Дудинки. Все, все, братан, пора мне… – Семен опять двинулся с места.
– Подожди, Сема, а может… домой? – Виктор почти кричал вдогонку. – У нас уже столько амнистий было…
– Не, Витек, у меня сто вторая – не имеет срока давности. Под амнистию не попаду, а значит, займу прежнюю попкорную позицию… Бывай…
