Земит вжал голову в плечи.
– Я знаю, что Земит хочет смерти Эбумы! Кто? – почти крикнул Виктор. – Это по какому закону?
Папуасы не могли «сложить два и два». Виктор их настолько запутал, что они начали спорить друг с другом. Все правильные мысли приходят только после того, как эмоции заканчиваются.
– Что у вас случилось? – обратился Виктор к старику Хоро.
Хоро, который с недавнего времени стал Виктором, очень любил этого белого человека и доверял ему. Вождю и самому не нравились многие традиции хули, но он ничего не мог поделать. Из традиций, как из одежды, со временем вырастаешь. То, что вчера казалось крутым, сегодня жмет и выглядит смешно. Но есть и безразмерные традиции.
Очень большой авторитет в племени имел Земит, который постоянно напоминал об этих древних обычаях, и сколько соплеменников было убито только лишь по его прихоти, знали только сами хули.
– Что у вас случилось, брат? – повторил Виктор тоном, вызывающим расположение.
Происходящее далее можно вполне назвать первым судебным заседанием в истории хули, где роль защитника выполнял Виктор.
Папуасы принялись наперебой рассказывать, что произошло.
Эбума собирается жениться на Руфе, он отдал обещанный десяток свиней отцу девушки, но его вывели на чистую воду. Оказывается, хитрый папуас выдурил у дедушки невесты, у старика Бубуки, череп бабушки и обменял его на свинью в соседнем племени.
Хули принялись отчаянно спорить. Одни вопили: «Верни череп обратно!», другие – «Он – жених!» Отец девушки, Узар, кричал, что свинью не отдаст, пусть лучше возьмут невесту. Земит призывал за такой обман съесть Эбуму живьем – так требует обычай.
Наконец старик Хоро попросил Виктора, как друга Великого Маклая, рассудить этот спор.
– Родится дочка у невесты, а как ее назвать? Ведь имени бабушки уже нет- ее череп отдали, – жаловался вождь племени.
– Какая невеста? – вскричал Виктор. – Вы только что чуть не съели жениха! И вообще, в чем дело, в обмане или в имени бабушки, череп которой обменяли на свинью?
Очередная головоломка для папуасов не закончилась ничем, и Виктор среди всеобщего хаоса поднял руку вверх, прося тишины. Племя притихло.
– Откровенно признать свою ошибку – это почти что искупить свою вину за ее совершение. Кстати, а имя у свиньи какое? – деловито спросил белый вождь.
Папуасы в замешательстве. Никто не дает свиньям имена.
– А вот это – зря…
Виктор вдруг вспомнил и, используя все свое красноречие и знание ток-писина Пиакор, рассказал папуасам историю, как свинья спасла жизнь своему хозяину в годы Второй мировой войны…
Еще до войны в одном из сел Слобожанщины одна молодая бездетная женщина приручила поросенка – назвала Васькой, носила его с собой, почесывала, он хрюкал, и ей нравилось. Добрый такой, ласковый.
А тут пришел муж после событий на реке Хасан и озере Халхин-Гол, с ранением, после госпиталя: «Ты что, с ума сошла? Свинью в постель брать?» А поросенок к тому времени уже хорошо подрос и привык. Подошел и тычет рылом. Старый солдат посмотрел на него и машинально почесал свинью за ухом: «Что сделаешь? Живое ведь…»
Нестандартная идиллия: лежит мужчина в кровати, Васька подходит к нему и рылом тычет. Хозяин почешет его, а потом: «Ну, иди, иди уже, стервец…» Поросенок прыг к нему на кровать и ляжет рядом… И все довольны. А на тот момент весил Васька уже килограммов девяносто.
…Пришли немцы… Так случилось, что жена уехала в эвакуацию, а муж не успел к машине – он инвалидом был, без ступни. И вот враги уже в деревне. А мужик дома с Васькой. Сидят и не высовываются из хаты. Тут в дом вламываются фрицы, человек пять… и к мужику: «Руссишь партизанен, руссишь шайзе…» и так далее. И не миновать хромому Ивану расстрела, но то, что произошло в следующую минуту, выжившие односельчане помнят по сей день…
В светлицу ворвался разъяренный кабан Васька и кинулся на обидчиков хозяина. Укус – и один солдат падает с тяжелой травмой лодыжки. Второй укус – и второй фашист с криком боли и ужаса хватается за колено и валится навзничь. От неожиданности оккупанты кинулись кто куда, а мужик ходу через окошко и огородами. В общем, Васька жрал этих фрицев, пока они его не пристрелили. А мужик забежал в лес, и, услышав роковой выстрел и предсмертный взвизг своего спасителя кабана Васьки, сел и заплакал…
Виктор знал, на что рассчитывал: папуасы хули хоть и кровожадные людоеды, но в сущности своей были мягкими и совершенно беззлобными людьми. Однако такой реакции от них он все-таки не ожидал. После рассказа о Ваське плакали женщины и дети, и у многих, даже самых крепких, воинов в глазах стояли слезы. Кабан-защитник произвел на туземцев неизгладимое впечатление…
Но что же делать? Вопрос с именем бабушки Руфы решать надо. Виктор находит выход:
– Назовите свинью как бабушку, а свинью съешьте на свадьбе, и будет у вас череп с именем… – глубокомысленно произнес новый вождь. На том и порешили.
Этот вечер закончился комично. Лавров рассчитывал уйти как герой из фильма, который спас человечество. Весь в крови и побоях, но гордо расправив плечи. Медленно так, под титры и взрыв на заднем плане. Но удовлетворенные папуасы с возгласами одобрения и криками «Мудрый Хоро! Мудрый большой белый Хоро! Настоящий хули!» поспешили к нему. Виктор, увидев их порыв, отступил шаг, потом второй.
– Что? Опять по спине? Нет! Ни за что!
Журналист развернулся и, явно играя, побежал из поселения под хохот Пиакор. За ним бежало несколько папуасов с улыбками, пытаясь догнать. Где-то за деревьями разносилось:
– Не-е-ет! Спину не трогать! С ума сошли! Я вам что, ковер?…
Дело было сделано. Благодаря подвернувшемуся случаю доверие Эбумы было завоевано, и Виктор, понимая это, на следующий день перехватил счастливого жениха прямо у крайней хижины, когда тот собирался за каким-то лакомством для любимой – то ли за розовоглазыми кузнечиками, то ли за плодами «красного фрукта».
– Эбума!
– Слушаю, вождь! – с восхищением откликнулся парень.
– Мне нужна твоя помощь!
– Эбума готов работать на тебя. Ты подарил ему Руфу.
Как раз в это время к ним подошла Пиакор, и Виктор продолжил:
– Мы тут с Пиакор собираемся на охоту в джунгли…
– Эбума знает, где лучший казуар, – весело ответил молодой папуас, – Эбума покажет тропу, где ходит самая большая дикая свинья, Эбума…
– Эбума покажет, куда он ходит ночью? – перебил парня журналист.
Эбума осекся и опустил глаза.
– Эбума ночью никуда не ходит. Он спит.
