Разве можно отзываться в таких словах о Богине?! Но, как ни тяжело это признавать, некоторые относились к выходкам Торни одобрительно и стали не так склонны приписывать Ей сверхъестественную силу. Находя плодородную почву для своих зловредных семян, он шел дальше. «Знаете, – говорил он, – есть обстоятельство, известное, помимо меня, разве что горстке белых людей, которое мне крайне трудно объяснить на основании общепризнанных принципов магнетизма. Существует одна отдаленная узкая-преузкая долина, почти трещина в скалах, затерянная в высокогорьях Тибета, направленная, как меня уверили, строго на Северный магнитный полюс. Как ни тесна долина, некоторые не покидают ее целое лето, так как там есть алмазы. Старателям приходится спать головами либо на север, либо на юг, кто как предпочитает. Казалось бы, ложащиеся головой к северу должны во всех смыслах превосходить тех, кто спит наоборот. Но, проведя среди них много времени и изучив их прежнюю жизнь, я не смог найти различия, которому нас учит наша святая вера. Уверен, что существует исчерпывающее объяснение, но я никак до него не додумаюсь. Если вы или кто-то из ваших знакомых способен избавить меня от этого недоумения, я буду вам бесконечно признателен».
Когда диктофоны зафиксировали привычку Торни задавать подобные вопросы постояльцам круглого дворца, власти решили, что форма и методы правдоискательства, применяемые этим искренним человеком, не заслуживают поощрения. Поэтому его немедленно признали выздоровевшим и отправили домой, предупредив, что лучше ему размышлять молча, а то и вовсе отказаться от мыслей, которыми он имел неосторожность делиться с окружающими.
Глава VI
Эти мелкие осложнения не мешали процветанию обоих движений. «Северные магниты» приобрели всеобщую поддержку в Скандинавии, где сомнения оставались только у интеллигенции. То же самое произошло в Исландии и Гренландии, где ученые неопровержимо доказали, что магнитный полюс скоро переместится к ним. В США торжествовали «Молибдены». Штат Юта, обладатель крупных молибденовых залежей, торжественно отказался от своей «Книги мормона» в пользу книги «Молибден, лечение для угрюмых и безучастных». В награду за переход в истинную веру Молли Б. Дин согласилась на включение Юты в состав Святой земли. Во всем Западном мире сомневающаяся молодежь, прежде неспособная сознательно выбрать, кому поклоняться – Кремлю или Ватикану, обретала душевный и эмоциональный покой в одном из двух новых верований.
В Англии, где соперничающие группировки находились в состоянии равновесия, существовала более острая, чем где-либо, угроза их столкновения. Международные состязания по крикету не вызывали прежнего интереса, старые футбольные клубы были забыты, толпы собирались только на противоборства «Молибденов» и «Магнитов». Не только в футболе, но и во всех других видах спорта пальма первенства переходила от «Молибденов» к «Магнитам» и обратно, и ни одна сила не могла добиться решающего перевеса. Толпы утратили былое добродушие, между упорными последователями враждующих партий все чаще вспыхивали потасовки. В конце концов пришлось установить правило по разделению «Молибденов» и «Магнитов»: одним отныне принадлежала правая сторона, другим левая. На тех, кто позволял себе придерживаться нейтралитета, смотрели с презрением, они подвергались гонениям.
Интеллектуалы были бы рады установить мир и с теми, и с другими, но где там! «Кто не с нами, тот против нас!» – звучало в ответ на их пасы. Тем не менее попыткам примирения не было конца. В «Темпора сапплементари леттерс» появилась глубокомысленная статья об обоих верованиях. «Конечно, – говорилось в ней, – холодному критическому уму трудно принять обе благие вести, несущие новые надежды и новую жизнь усталому Западу. Но носители великой традиции, впитавшие и переварившие послания всех великих мыслителей, от Платона до святого Фомы Аквинского, не спешат отвергать новую веру, даже кажущуюся невозможной, каким казалось христианство Тертуллиану, который в силу этой невозможности – вернее, именно из-за нее – полностью принял новые догматы, недоступные разуму. Все верно мыслящие люди, как ни трудно им сделать выбор между «Молибденами» и «Магнитами», будут приветствовать то общее, что у них есть. Еще недавно мыслями наших признанных ученых мужей владела холодная механистическая философия. Глубочайшие источники мудрости, а не просто наблюдение за голым фактом, смиренное сердце, открытое промыслу Великого Духа Истины, – вот свежие родники «Молибденов» и «Магнитов». Пришел конец дерзости дилетантов, мелкой уверенности пренебрегающих вечными истинами, на которых зиждется наш Западный мир. В «Молибденах» и «Магнитах» столько всего, милого сердцу всякого почитателя мудрости, что нам остается только сожалеть об их расколе и соперничестве. Мы верим – и в этой вере мы не одиноки – в возможность единения, которое сообщит вере в наши западные ценности ту непоколебимую силу, что так важна для судьбоносной борьбы с атеизмом Востока».
Эти весомые соображения имели влиятельную поддержку. Британское правительство, разрывавшееся между любовью к Британскому Содружеству и зависимостью от США, с непритворной тревогой наблюдало за ростом напряженности между Канадой и западными штатами. Эта напряженность, если ее не побороть, могла воспрепятствовать деятельности не только ООН, но и НАТО. В Англии было поровну приверженцев обеих партий. Обе были сильны, но ни одна не могла надеяться на первенство. Британское правительство предложило Томкинсу и Мерроу провести конференцию, где можно было бы выработать по меньшей мере modus vivendi двух сект.
Томкинс и Мерроу провели телефонные переговоры с обеими верховными жрицами, Молли Б. Дин и Авророй Борой. Аврора тайно посоветовалась с сэром Магнусом Нортом. В результате всех консультаций было решено провести встречу в Альберт-Холле, где соглашение должно было быть достигнуто способом публичных дебатов. Правительство очень на это надеялось. Чаяния двух партий были совсем иными. Каждая была настолько уверена в собственной непобедимости, что не сомневалась в победе при физическом столкновении. Веря каждая в свое торжество, партии приняли предложение правительства.
Председательствовать на встрече был приглашен профессор сравнительного религиоведения Оксбриджского университета, мудрый и искушенный знаток религии вымерших тасманийцев, гугенотов и пигмеев. Правительство рассудило, что он с сочувственным пониманием отнесется к «Молибденам» и «Магнитам». Во избежание неудачи к нему приставили несколько сотен верных помощников, выдержавших проверку на отсутствие склонности к обеим партиям. Вопрос, кто будет располагаться справа, а кто слева, решался жребием. Правая сторона выпала «Магнитам», левая «Молибденам». Это разделение соблюдалось на сцене, в партере и на всех ярусах. Между соперниками оставили широкий проход, по которому расхаживали надзиратели, имевшие приказ всеми способами обеспечивать мир.
Аврора Бора и Молли Б. Дин спустились с гор, дабы вдохновлять своих последователей в этой грандиозной схватке. Обе восседали на тронах посередине сцены, разделенные пространством той же ширины, что и проход в зале. Молли Б. Дин любила все человечество, кроме Авроры Боры; Аврора Бора делала в своей любви к человечеству исключение для Молли Б. Дин. Молли Б. Дин, обведя острым взглядом черных глаз аудиторию, ядовито уставилась на Аврору Бору, – более робкое существо от такого взгляда поежилось бы. Аврора Бора воздела глаза к потолку, а потом обвела взглядом огромных глаз бесчисленных собравшихся. Порой она косилась на трон напротив, но, казалось, никого на нем не замечала. Напрасно Молли Б. Дин испытывала на ней свои возможности Медузы горгоны. Аврора Бора искала на потолке поддержку возвышенным чувствам, сделавшим ее той, кем она теперь была.
