Ирина занимала беседой мать и сына.
При виде смеющихся молодых людей она шагнула навстречу Дарье.
Ее ярко накрашенные губы ревниво прошипели:
— А ты откуда взялась? Ты же знаешь: родители не любят, когда их дочь пропадает где-то ночью.
Прежде чем бедняжка стада оправдываться, заговорил Максим — в нужный момент он мог быть таким же ироничным, как Павел.
— Но, душа моя, зачем такая строгость? Через замочную скважину ваша сестра не смогла бы проникнуть. А войти в дверь она, к сожалению, не смогла, потому что в Лубяном все спят сном праведников. И поскольку Татьяна и бедная бездомная Дарья не хотели переночевать во дворе, лошади доставили нас сюда.
Павел и его мать от души смеялись, но это не уменьшило раздражения озлобленной Ирины.
— Но у нас здесь нет убежища для бездомных! — вырвалось у нее.
И Дарья сказала то, что было у всех на уме:
— Какое ты имеешь право так говорить? Удивляюсь, как тетя Тамара… Ладно, лучше я помолчу. А вообще-то, я в гостях у нее, а не у тебя.
Ирина, казалось, была готова лопнуть от злости. Ее лицо покрылось пятнами, глаза горели как у кошки.
— Дарье подготовили хорошую постель на диване в спальне Татьяны.
Максим вздохнул:
— Дарье-то хорошо, а что будет со мной? Я обращаюсь к твоему доброму сердцу, тетя Тамара, и прошу предоставить мне местечко, где бы я мог преклонить свою голову.
— Оно уже предоставлено, — засмеялась та. — И поскольку я только что открыла в тебе поэтическую жилку, давайте отметим это событие. Павел должен угостить нас хорошим вином.
Павел, улыбаясь, вышел и вернулся с несколькими бутылками. Часы летели в непринужденной беседе, которая затянулась до утра. Гости разошлись в хорошем настроении, чтобы забыться коротким, но крепким сном.
* * *
Было еще рано, когда они поднялись. Несмотря на то, что спать пришлось недолго, молодые люди проснулись бодрыми и свежими. Они поболтали немного, потом Татьяна пошла в ванную.
Дарья тем временем осмотрела свое платье и огорчилась. Она не была капризной или чрезмерно требовательной к одежде, но все же ее костюм был в плохом состоянии. Вчера Дарья привела его в порядок, но, поскольку она провела в нем целый день, костюм снова имел поношенный вид. Она отложила костюм в сторону, когда вошла Татьяна.
— Душ великолепно освежает, — громко сказала Татьяна, делая вид, что не заметила реакции Дарьи на одежду. — А теперь, раз, два, три, Даша, становись под холодные потоки!
Когда Дарья вернулась, ее костюм исчез. Вместо него лежал другой, при виде которого лицо девушки залила краска. Она хотела что-то сказать, но Татьяна предупреждающе приложила палец к губам и нарочито громко заявила:
— Твой костюм для верховой езды вчера, естественно, помялся, и ты не можешь выйти в нем к завтраку. Значит, тебе надо надеть то, что я приготовила.
Что оставалось делать Дарье?
Одевшись, она испуганно посмотрела в зеркало и беспомощно оглянулась на Татьяну, которая ободряюще кивнула головой:
— Теперь ты выглядишь так, какой мне хотелось тебя видеть, Дашенька. Платье сидит хорошо, фигура у тебя почти такая же, как у меня. Как насчет того, чтобы ты получала одежду из дома моделей, в котором одеваюсь я?
Дарья испуганно замахала руками.
— Танечка, что ты! Родители дают мне деньги на карманные расходы, но их не хватает даже при моих скромных потребностях. Мы небогаты, Таня.
— Тебе не надо носить модельную одежду, — настаивала Татьяна. — В ателье есть недорогие вещи, но они выглядят элегантно. Заказать тебе платье?
— Если тебе хочется, — ответила Дарья, сомневаясь. — Я накопила небольшую сумму…
— Из карманных денег? — строго перебила ее Татьяна.
— Да. В некоторые месяцы расходы у меня получились небольшие, потому что я перешиваю для себя вещи моей сестры.
«Оно и видно», — чуть было не сказала вслух Татьяна.
Они не стали продолжать разговор и спустились на террасу, чтобы позавтракать. Темляковы и Максим уже сидели за столом.
— Вот это да! — Максим подмигнул им. — В такую рань — и уже на ногах!
— Ты что, считаешь нас сонями? — с улыбкой спросила Татьяна.
Она была восхитительна. При разговоре с Максимом искорки светились в ее глазах. Однако когда Татьяна повернулась для приветствия к Тамаре Темляковой и Павлу, на ее лице появилась высокомерная холодность.
Но присутствующие не обратили на это особого внимания — все смотрели на Дарью.
— Таня была так любезна, что одолжила мне свой костюм, — объявила она торопливо, предупреждая расспросы.
Увидев смущение девушки, все сделали вид, что ничего не заметили. Максим поддразнивал Татьяну, а та остроумно отвечала ему, и у Дарьи было время, чтобы преодолеть смущение.
Они еще не закончили завтрак, когда появилась Надежда Прохладина.
— Ну погоди! — пригрозила она сыну. — Ты здесь уютно расположился, а мать до смерти испугана.
Ее возмущение не нашло понимания. Все рассмеялись, Надежда засмеялась тоже и не заставила себя долго упрашивать, чтобы позавтракать вместе со всеми. Она села за стол и вдруг взглянула на Дарью.
— Даша, деточка, ты выглядишь сегодня великолепно! Не красней, дорогая. Я, как старуха, могу позволить себе так говорить. Вот это да!
Удивление Надежды было настолько комичным, что все рассмеялись. И Дарья тоже. Ведь похвалы в свой адрес любит выслушивать каждая девушка. Все дело в том, как это сказано.
Вошедшая Ирина сделала это так, что ее слова прозвучали оскорбительно.
Сегодня Дарья затмила свою старшую сестру. Ее естественная красота была подобна свежести полевого цветка, в то время как Ирина казалась изнеженным оранжерейным растением.
— Как это ты вырядилась? — недружелюбно спросила она.
— Как человек, — огрызнулась Дарья.
Все рассмеялись. Это, разумеется, разозлило старшую сестру. Но никто не обратил внимания на ее плохое настроение. Начался разговор о том, чем лучше всего заняться в такую прекрасную погоду. Наконец было принято решение сыграть в теннис.
* * *
Время шло…
Татьяна так и не приспособилась к жизни в Саввиной Охоте. Она проводила дни в развлечениях: совершала конные прогулки, плавала, играла в теннис, ездила на своей машине в Москву, часто бывала в Черном Верхе. Дарья почти всегда была рядом с ней.
В коттедже Татьяну видели только за столом, она вела себя вежливо, но сдержанно. Она сухо разговаривала со свекровью, с супругом говорила только по необходимости, а с Ириной, которая по-прежнему гостила у «своей любимой тети», не разговаривала вовсе.
