В среду всех построили поротно в манеже. Стояли красавцы юнкера в новой форме, поблескивая амуницией. Вася чувствовал непривычную и приятную тяжесть сабли и револьвера, плечи украшали юнкерские погоны, а казалось, уже выросли крылья. Вынесли знамя.
– Смирно! Господа офицеры!
Все смолкло. Начальник училища поднялся на помост.
– Здравствуйте, господа!
– Здравия желаем, ваше превосходительство!
– Поздравляю вас с производством в офицеры!
– Ур-ра!
Получив погоны подпоручика с просветом и двумя маленькими звездочками, после команды «Вольно, разойдись» Василий вместе с остальными помчался в казарму, на ходу сдирая погоны юнкера. Там, сидя на койке, пришил настолько быстро, как только смог научиться за два года, офицерские, золотые. Мечта сбылась. Осталась Варенька. Но это уже скоро, уже завтра поезд на Екатеринбург, сойдет в Перми на пару дней – и к ней!
Но назавтра был подпоручик Круглов вызван к генерал-лейтенанту Хамину, начальнику училища. Зайдя в кабинет, обнаружил мамашу Анны, сидящую у стола его превосходительства.
– Ваше превосходительство, подпоручик Круглов явился по вашему приказанию, – вытянулся в струнку.
– Вот он, вот! – мамаша вытянула палец в сторону Васи. – Жениться обещал!
– Господин подпоручик! Обещали вы этой госпоже жениться на ее дочери?
– Никак нет, ваше превосходительство!
– Лжет! Вот счет из ресторанов, билеты на поезд, кормила его, поила, домой возила, у доченьки спал в комнате, христопродавец! Пусть женится теперь!
– Успокойтесь, мадам. Ездил домой к ним?
– Ездил, ваше превосходительство. Но…
– В убыток ввел семью нашу, муж мой покойный поручик в отставке был, пенсион небольшой, а сейчас и вовсе без денег!
– Ага! Муж ваш офицер в отставке был? – Генерал-лейтенант хитро вздернул брови, пытаясь не рассмеяться. Василий недоуменно смотрел на него, ничего не понимая.
– Да, с наградами, медали у него были, да продали их мы по нищете!
– Эвон как. Подпоручик, вам сколько полных лет?
– Двадцать два, ваше превосходительство!
– А раз так, мадам, то есть серьезные препятствия для женитьбы, коих целых два.
– Какие же? – удивленно пропищала мамаша.
– Первое – офицеру Русской императорской армии строго запрещено жениться до достижения оным двадцати трех лет. Второе – при женитьбе на офицерской дочери, будь то отставного или покойного офицера, должен брачующийся выплатить в казну реверс в размере тысячи рублей, а у господина подпоручика таких денег не имеется.
– Так я, может, за него внесу сумму… – пробормотала мамаша растерянно.
– Так вы же нищенствуете, мадам, – уже смеясь, произнес генерал-лейтенант.
Мадам достала платочек, вытерла навернувшиеся слезы.
– Да, ваше превосходительство, вот билеты, счета из ресторана, спустила на него всё, а он обманул!
– Господин подпоручик! Из вашего подорожного довольствия вычитаю сумму, предъявленную мадам. Недостачу подорожных покроете сами. Кругом! Марш! А вы, мадам, не плачьте, все образуется, будет муж у вашей дочери. Потом как-нибудь. Извольте, провожу вас в кассу.
Василий развернулся и под успокаивающие слова начальника училища, адресованные мамаше Анны, вышел вон из кабинета.
«Спас, отец родной, спас», – стучало в голове.
Отбыл он поездом позже, хорошо, что сэкономил денег, хватило на доплату за билеты. В Перми хотел сойти по уже известным обстоятельствам, потом занять у матери на билет до Екатеринбурга. Но что-то пошло не так в судьбе Василия Андреевича Круглова, бывшего реалиста, а ныне пехотного подпоручика, который сам, как он считал, вершил ее. По прибытии в Пермь встретил его на перроне казачий патруль во главе с хорунжим мрачного вида, который завернул его обратно в вагон, посмотрев документы и хмуро заявив:
– В полк езжайте, подпоручик. Объявлена всеобщая мобилизация. Война.
* * *
Киев. Город славянских князей, старых каштанов, тысяч золотых церковных главок, отражающихся в быстром и мощном течении Днепра, непостижимого Крещатика, пролегающего от Бессарабского рынка до Владимирского спуска, где задумчиво стоит святой князь Владимир, держит на плече крест и смотрит на воды реки, как бы вопрошая: «А стоило ли?» И где-то вверху, в лесу, над городом покоится князь Аскольд в своей могиле, первый покоритель Царьграда, пожелавший крестить русичей, да убитый Олегом, прервавшим его порыв и подарившим славу Владимиру.
По прибытии на вокзал маленькая группа штабс-капитана Круглова была немедленно арестована, препровождена в здание вокзальной гауптвахты, а после отпущена под подписку о зачислении всех четверых в войсковые соединения Украинской Народной Республики.
– Нет теперь империи, господин штабс-капитан. Есть осколки. Вот и у нас осколок – Украина. А военные везде нужны, при такой-то обстановке. Не знаешь, кто первый полезет – то ли немцы, то ли большевики. Послужите уж, – внушал Василию Андреевичу усатый полковник – судя по говору, явно не малоросс.
Василий Андреевич только вздохнул, но выбора не было, подписал и пошел служить в пехотную роту, сплошь состоявшую из офицеров и юнкеров. Собственно, рота эта была недавно Константиновским военным училищем, теперь именовалась Первой украинской военной школой. Немного осталось старых, «кадровых» юнкеров, кто не захотел уходить из Киева, остальные были из хлопцев, взятых с днепровских хуторов. В старом здании училища с бойницами-окнами, глядящими в поле, встретил штабс-капитана немолодой ротмистр, больше похожий на отставного хорунжего, по какой-то оказии получившего погоны высшего ранга.
– Здоровеньки булы. Дуже рад. Офицерив дуже не вистачаэ, ребятя з сил, рушныци вперше бачать. Повчите вже их. Червони до миста личать, не дай бог, воюваты. А з кым воюваты? – грустно и дружелюбно посетовал он.
Поселили здесь же, в казармах. Оружия в училище было немного: винтовки и пара пулеметов, которые пришлось чинить Мартюшеву и Семену. Оставшиеся юнкера оружие знали, новички осторожно трогали винтовки, боясь вставить обойму, но под нужные команды и окрики Семена быстро всему научились.
– Ох, вашбродь, – жаловался Семен Василию Андреевичу, – ведь ничаво не имут, штык примкнуть не могут, а стреляли третьего дня – извели патронов, так ведь никуда не попадают, в белый свет лупят. Що мы з ними зробим? – Семен передразнивал юнкеров, вплетая в речь украинские слова. Круглов только качал головой: обойдется, мол.
Мартюшев хозяйничал на кухне, отодвинув от склада продовольствия старого хорунжего-ротмистра:
– Ты ж ничего не смыслишь в продуктах, старая перхоть! Вон мука лежит у тя в мокряни – сгниет же! Солонина не прикрыта, вся в корке, ну как можно?
Дядька ротмистр сначала сердился:
