– Да как же так, за что?!
– А бог его знает. Меня не пускают туда, не говорят. Ладно, ступайте. Завтра утром приходите.
Коромыслов вытолкал озадаченного Василия Андреевича с Иванцовым, хлопнув дверью.
«Нужно освободить Вареньку, нужно идти в Чека договариваться. Нет, не поймут, надо просто всех убить. Нет, их там много. Что же делать?» – лихорадочно неслись мысли в голове у штабс-капитана. Иванцов понял, о чем тот думает.
– Василий Андреевич, не нервничайте. У нас есть золото. Мы Варвару Григорьевну выкупим, не волнуйтесь. Пару мешков – и она на свободе. Пойдемте спать, утром к Коромыслову, а там обратно в Соликамск – и все кончится.
Круглов кивнул, но ноги подкашивались. Ни о чем он не мог думать, только о Вареньке.
Рано утром подошли к дому Коромыслова. Постучали. Тихо. Дверь оказалась открыта. Василий Андреевич вошел, и тут же в коридоре на него набросились два человека. Вытащить револьвер не успел, молча ловил ртом ускользающий воздух, пытаясь вырваться из тисков. Внезапно один из нападавших обмяк, свалился, второй ослабил хватку. Василий Андреевич воспользовался этим, броском свалил на пол, поддал ногой в голову. Голова мотнулась, из руки выпал наган. Первого добивал рукоятью револьвера Иванцов: это он и помог вначале, его не приметили нападавшие.
Сверху, с лестницы, послышался топот ног. Иванцов крикнул:
– Бежать надо!
– Вот он, контра, он не один, их двое, уходят! – послышались крики. Круглов, увлекаемый Иванцовым, рванул дверь, и они припустили по улице к Каме. А за ними несся крик Коромыслова:
– Держите его! Это он золото украл! Стреляйте! Стреляйте!
– В Разгуляй! – прохрипел Василий Андреевич. Они резко свернули и вскоре затерялись в замысловатом нагромождении бревенчатых домиков старого района, где и в былые времена трудно было найти всякого, кто прятался, а сейчас и подавно. Преследователи отстали.
– Надо выбираться из города, Василий Андреевич. У вас деньги еще остались?
Круглов вынул из кармана галифе горсть золотых червонцев.
– Здесь купим лошадей, я знаю цыган у Ягошихи в доме, продадут. И в Соликамск.
Круглов кивнул. Днем они выехали верхом из Мотовилихи в сторону чусовской переправы.
* * *
Рано утром, когда Варенька уже потеряла счет дням, дверь подвала открылась. Человек в проеме крикнул:
– Гражданка Попова! На выход.
Варенька не сразу поняла, что это зовут ее, поднялась с пола, чуть замешкалась, оправляя грязное платье и волосы. «Вот, Господь услышал мою молитву и освободил», – подумала она, улыбнулась и пошла за человеком в военной форме. Ее вывели на улицу. Варенька, поежившись, с удовольствием ощутила сырость уральского предосенья, несмотря на то, что утренники в августе холодны и туманны. Пахло грибами. Двое военных вели ее к Соборной площади, шли медленно, неспешно.
Подошли к зданию семинарии, где работал Иван Николаевич, и Варя часто сюда ходила – сначала на работу, потом носила мужу обед, а после уж повидать Василия Андреевича.
«Милый Вася! Где же ты? Как бы я хотела тебя увидеть, обнять. А еще очень хочется помыться».
Варенька почесала голову и сразу постеснялась этого нелепого крестьянского жеста. Ее завели в здание, провели коридорами и вывели в обширный двор, заросший черноствольными липами, которые неслышно шевелили небольшими листочками, напоминавшими Вареньке нарисованные в любовных романах сердечки.
– Ты, барышня, оборотися к липке вон к той, – попросил усатый дядька с винтовкой. Варя с удовольствием посмотрела на старое дерево, ствол которого наклонился к земле. И тут ее что-то мощно и больно ударило в спину, дышать стало совершенно невозможно, свет померк, и она упала, сильно ударившись головой о землю.
«Меня убили? Но почему так больно? Почему я могу думать? Я ничего не вижу, просто больно, очень больно, а говорили, после смерти душа живет и не чувствует боли. А я чувствую. Вот она какая, смерть. Если бы не болело так, можно и потерпеть эту смерть. А где же земля, над которой я должна воспарить? Почему просто мрак? Наверное, надо подождать, потерпеть, боль пройдет, и я превращусь в бестелесную субстанцию, буду прекрасной душой…»
Усатый боец посмотрел на тело девушки под липой.
– Ляксей, жива она, ты промахнулся трошки.
Тот буркнул, крутя в руках револьвер:
– Да чертовы самозарядные патроны, все время то осечка, то порох не сгорает. Барабан не проворачивается, черт, надо разбирать. Дай-ко мне винтарь!
Усатый передал винтовку, чекист Алексей передернул затвор, выстрелил девушке в голову.
– Ну все, кажись, преставилась раба божия. Полетела душа в рай. Может, так ее пока оставим, потом мужиков кончать приведем – выкопают могилку и ей, и себе.
– Нет, Гаврила Ильич сказал похоронить. Копайте давайте.
Усатый вздохнул, взял заступ от стены и начал копать.
* * *
Товарищ Малков был вне себя от ярости. Не смогли задержать вчетвером пару белогвардейцев, шпионов! Ушли! Как же защищать революцию от врагов, ежели в рядах Чека такие раззявы работают?
– Куда они могли уйти?
– Товарищ Малков, Павел Иваныч, у того Круглова мать в Соликамске жила, и он сам оттудова. Он, паскуда, туда и поехал, точно!
– Телеграфируйте немедленно: арестовать по прибытию!
– Павел Иваныч, связи нет с Соликамском.
– …поднимайте батальон! Роту верхом по дороге, роту в вагоны и железкой! Вашу мать, раззявы!
* * *
Кони оказались резвые, цыганские, ворованные. Понимают цыгане в лошадях. Домчали до Соликамска к утру, лишь с остановками на переправах, и даже не замылились. Во двор зашли тихо, коней завели внутрь.
– Надо бы перегрузить мешки в одну телегу, так будет лучше в случае чего, а на второй сами поедем, кони добрые, утянут, – шепнул Василий Андреевич прапорщику.
Перегрузили быстро, запрягли, незаметно вывели телеги со двора, густой августовский туман помогал. Двинулись в сторону Перми по тракту. Да недалеко ушли, у села Красного встретили конных при оружии. Конные были не очень трезвы, спешены, карабины болтались за плечами.
– Э, стоять-ка, граждане. Кто такие, откуда и куда?
– А смотри, с телегами и на крестьян не похожи – это не те ли офицеры, что мы ищем?
– Точно! А ну стоять!
Но Круглов с Иванцовым стоять не стали. Пустили коней в галоп обратно в Соликамск. В спины начали стрелять. По Преображенской пронеслись вихрем, на Соборной Иванцов неожиданно свернул влево на Усть-Боровское. По Бабиновскому тракту не поехал. Василий Андреевич едва успел за ним, чуть телегу не опрокинул. Вскоре кони начали сдавать. Круглов крикнул прапорщику, чтобы остановился.
