Луна скатилась ниже, свет угас, и в замке воцарился полумрак.
Тео знал, что родителей здесь нет. Но зато повсюду были двери. Если где и прячут отца и мать, то за одной из них. Выкрашенные во все цвета радуги, с надписями и без, двери открывались не все. Тео дергал и пинал, но многие оказались заперты. Вероятно, к ним нужно было подбирать особые ключи. Или слова.
Некоторые, распахиваясь, вели в странные места. Теодор потер ладони и уставился на ближайшую черную дверь. Рядом с огромной надписью «SILENTII LOCO» шло множество фраз на неизвестных языках, в которых для Тео было меньше смысла, чем в «ку-ка-ре-ку». В зале совсем потемнело. Тео оглянулся: Шныряла дирижировала музыкальной коробкой, из которой только что выпрыгнул целый хор. Санда, сидя на бортике фонтана, рассматривала хрустальный шар. Маска, с независимым видом скрестивший руки на груди, скользнул по девчонке взглядом и отвернулся.
Тео вошел в соседний зал, и дверь мягко притворилась, отрезая внешний шум. Через несколько шагов он остановился. Здесь не было звуков. Совсем, даже стука его сапог не слышно. Тео похолодел. Хлопнул в ладоши. Топнул. Вдохнул – даже шума воздуха не было. Он видел все, но не слышал ничего…
Странное чувство, ощущение страшной потери.
Тео развернулся и бросился обратно к двери. Ручки не было. Дверь открывалась внутрь, но ручки не было, и не было даже самого маленького зазора, чтобы просунуть лезвие ножа и отжать створку на себя. Он оказался заперт в жуткой тишине. Тео прошиб пот: «Стоп, это лишь тишина. Она не опасна».
Тео крикнул, однако гортань перехватило. Бросился на дверь с кулаками, пинал сапогами, пока не отбил пальцы на ногах, орал и орал. Но зал был глух и нем. Тысячелетняя дверь осталась запертой.
Тео охватила паника. А если его не найдут? «Нет, должны… они догадаются, что я здесь! Не дураки же, должны искать!»
«Должны? Думаешь?» – усмехнулся внутренний голос.
Они могут звать его, но он не услышит. Пройдут по залу, откроют пару-тройку дверей, а потом… По телу пробежал мороз.
Тео сел возле двери и обхватил руками колени. Тишина окутала его глухим мягким коконом, и он закрыл глаза. «Нет. Пожалуйста». Сердце отмерило лишь десять ударов, но эти секунды тишины показались кошмарной мукой. Он провел здесь минут пять и уже начинал сходить с ума. Пусть хоть какой-то звук разобьет пустоту!
Он считал биения сердца, и, когда оно сделало тысячный удар, Тео приоткрыл глаза и увидел на полу медленно расширяющийся прямоугольник света. Он вздрогнул и вдруг понял, что свет падает из открывающейся двери. Тишину зала вспороли голоса, шаги и далекая музыка.
Тео вскочил, увидел в дверном проеме Маску и тут же вылетел из жуткого зала в свет и звуки, напоролся на тревожные взгляды Шнырялы и Санды. Маска захлопнул дверь и без лишних слов постучал по надписи левей дверной ручки. Тео сощурил глаза и различил румынские буквы: «Самая страшная смерть в мире – от тишины. Если хочешь умереть иным способом, не открывай дверь».
– Здесь, – Маска обернулся к девушкам, пока Тео пытался отдышаться, – собраны не игрушки. В замке есть все. Вы же слышали, что сказал Кобзарь? Все. Это значит… любое волшебство, которое можно вообразить. Закупоренные мечты. Хор тысячи голосов в шарманке. Смерть, упрятанная в банку. Открывая очередную дверь, ты не можешь знать, что тебя ждет: любовный фантом или… нечто, что тебя убьет.
Маска сдвинул брови на переносице и покачал темно-русой головой.
– Я не знаю, где искать то, зачем пришел, – признался он.
Тео прислонился к стене, едва не сползая по ней от усталости. Даже если Маска говорит напрямую о том, что это НЕВОЗМОЖНО, – дело дрянь.
– Должен же быть выход… – выдохнула Санда, но ее глаза говорили, что она сама не очень-то верит в это.
– Если есть вход в проблему, выход из нее тоже есть, – проронил Тео.
Все уставились на него, будто он спел «Аллилуйя». На лицах игроков читался один вопрос: «Какой?» Ноги Тео дрожали, плохо обработанные раны ныли. Он смертельно устал и мечтал наесться до отвала и рухнуть спать. Тео слабо кивнул на поблескивающий неподалеку стеклянный куб.
– Это что?
Внутри куба находилась статуя мальчика лет двенадцати. Мальчик сидел в позе лотоса, белое лицо казалось изможденным, руки сложены и вытянуты в мольбе, словно у бедняка на паперти. По стеклу шла гравировка золотыми витиеватыми буквами, и Тео содрогнулся, выцепив взглядом те самые слова. Он подошел и прочитал вслух:
– «Раб Макабра. Наказание: вечное ожидание».
Тео опустил взгляд: одна сторона куба была дверью, но ручка находилась с внешней стороны. «Как в Зале Тишины. Открывается снаружи». Рядом шла надпись: «Tantum persona vivens apertas».
Санда, Шныряла и Маска подошли ближе.
– «Persona» – это «человек». – Санда посмотрела на Тео: – Как ты сказал? Раб Макабра?
Вдруг Тео почувствовал чей-то немигающий взгляд. Он посмотрел на мальчишку и чуть не ахнул. «Кобзарь?!» Глаза – голубой и зеленый. Но он быстро понял, что ошибся.
Санда взвизгнула:
– Он… живой!
Лицо было неподвижным, но глаза умоляли. «Живой, даже слишком», – поежился Тео. Во взгляде мальчика было столько отчаяния, что Тео уколола смесь смущения и жалости.
Тео попятился.
– Он живой! – ошеломленно повторила Санда и потянулась к ручке.
Маска остановил ее, пробежал взглядом по буквам и сказал:
– Не открывайте.
– Почему?
– Мы не знаем, кто это.
– Я знаю, – фыркнула Шныряла. – Синюшный тип, которого запихнули в стеклянную коробку. Больно он нам нужен!
– Нет, – прошептала Санда. – Я… кажется, догадалась. – Она уставилась на Маску расширившимися глазами. – Проигравший.
Шныряла приподняла губу, обнажая желтоватые клыки:
– Чего?
Тео понял, что она имеет в виду, и по его спине побежали мурашки.
– Помните договор? – продолжила Санда. – «В случае проигрыша жизнь переходит в полное владение Смерти». И его глаза! Только посмотрите!
– Мерзкие зенки, – окрысилась Шныряла. – Чего он таращится? Гадость! А ну отвернись, уродец!
Она забарабанила по стеклу, и взгляд мальчишки стал испуганным. Ужасающе медленно, словно преодолевая сопротивление загустевшего бетона, мальчик чуть отклонился в сторону.
– Не надо! – Санда хотела остановить Шнырялу, но та ее оттолкнула, и девушка развернулась к Тео и Маске. – Послушайте! Кобзарь… он ведь тоже продал сердце смерти? Помните легенду, она выманила его обманом! Сделала Кобзаря рабом, он сам говорил! А если разноцветные глаза – метка Смерти?
– Бред! – фыркнула Шныряла. – Ты башкой стукнулась?
– У нас была девочка во дворе, – с жаром заговорила Санда. – Она родилась с разными глазами. И знаете что? Ее называли меченой! Говорили, ее отметил дьявол! Ребята, даже взрослые боялись, а потом… – Санда осеклась, вспомнив что-то ужасное, и задрожала. – Он раб Смерти! Она закрыла его там, потому что… потому что он проиграл в Макабр!
