Тео почувствовал, что сейчас снова отключится. «Не шевелись, – приказал он сам себе. – Стой! Не двигайся!»
Ценой колоссальных усилий Тео заставил себя остаться на месте. Огромные глаза птенца, покачивавшегося на слабых еще лапах, блуждали: он разглядывал Тео, соседние яйца, дохлые тушки. Вдруг в его горле что-то задрожало, заклокотало, птенец встряхнулся, и Тео обдало мелкими брызгами мерзкой слизи. Тео дернулся в рвотном позыве, но мысленно дал себе пощечину: «Стой где стоишь».
Из-за соседнего черного яйца выскочил контуженный кролик. Шатаясь, он дернул ушами и прыгнул еще раз. Птенец моргнул, в горле забулькало сильнее, а потом он издал оглушительный вопль, словно заорали сразу несколько младенцев, и рванулся на движение. В следующее мгновение огромный клюв подхватил кролика, и чудовище, дергая горлом, принялось заглатывать добычу.
«Беги!» – скомандовал себе Тео, и в эту же секунду раздался еще один – женский, испуганный:
– Эй! Теодор?
Тео узнал этот голос.
Пока птенец, стоя к нему куцым хвостом, справлялся с кроликом, Теодор бросился бежать, оступаясь на лапах, рогах и копытах, – туда, откуда лился яркий лунный свет. Сзади раздался характерный слаженный треск, и Тео понял, что на свет готовы появиться еще минимум два гигантских птенца. Он выскочил из дыры и увидел на внешнем уступе Санду, которая стояла, сжимая в руке сеть-невидимку, и таращила глаза внутрь пещеры.
«Сеть!»
Теодор прыгнул к девушке вплотную, выдернул из ее руки сеть и набросил на обоих. В этот самый миг птенец вытянул длинную шею из гигантской норы и защелкал клювом, с которого полетели багровые капли. Санда с хрипом втянула воздух, и птенец склонил голову, прислушиваясь.
Теодор понял: девушка сейчас закричит.
Он быстро зажал ей рот ладонью. Санда пискнула, впившись ногтями в запястье Тео, и он выдохнул ей в ухо:
– Ш-ш. Он реагирует на звук и движение.
Саида вздрогнула и обмякла. Тео пришлось перехватить ее под мышки.
Из гнезда доносился треск, хруст, истошные вопли и возня вылупляющихся птенцов. Пернатый разведчик недоуменно оглядывался, не понимая, откуда только что слышался подозрительный звук. Теодор держал Санду на весу, крепко прижав к себе, и чувствовал, как бьется ее сердце. Моргнув огромными золотыми глазами, птенец тряхнул головой, разбрызгивая слизь, и Тео невольно зажмурился, когда мерзкие капли угодили в лицо.
Снизу, откуда-то с берега реки, донеслись дикие вопли и лай.
«Лай?!»
Из хода послышалось торопливое буханье птичьих лап, и из пещеры, покачиваясь, выпрыгнул еле живой кролик. В следующее мгновение три птенца с диким визгливым клекотом, отталкивая друг друга, разодрали бедолагу в клочья.
«Пора!» – скомандовал голос.
Тео встряхнул застонавшую Санду и прошипел:
– Бежим, скорее!
Подхватив девушку под локоть, он потащил ее по небольшому уступу вдоль глинистого склона. Только они, спотыкаясь и падая, убрались подальше от пещеры, как берег накрыла громадная тень. Теодор чудом успел вновь запечатать Санде рот ладонью, чтобы не заорала. Со свистом рассекая ветер, птица бухнулась на уступ перед входом в свое гнездо. Едва она скрылась внутри прохода, оттуда донесся душераздирающий гвалт.
– Скорей же, скорей! – рычал сквозь зубы Теодор и торопливо тянул перепуганную Санду за собой.
Вдруг оступившись, девушка со всхлипом упала на колени, сдернув с обоих сетку. Теодор плюнул, набросил сетку на себя, затем накинул часть на Санду и подхватил ее на руки.
«Слава богу, эта девчонка не объедалась пирожными», – пронеслось в голове у Теодора: Санда оказалась на удивление легкой. Девушка вцепилась в его плащ, и Тео потащил ее туда, где уступ переходил в пологий, поросший травой и мелким кустарником спуск к реке. Сеть хлопала по бокам, путалась в коленях, и Тео молился про себя, чтобы птице не пришло в голову выглянуть сейчас наружу.
«Пусть она займется своими чертовыми птенцами! – твердил он. – Ну пожалуйста!»
Спотыкаясь, он донес Санду до пологого берега и двинулся дальше к лесу. Девушка только жарко дышала в шею, не разжимая стиснувших свитер пальцев.
Когда они очутились в полумраке густо растущих деревьев, куда почти не проникал лунный свет, Теодор наконец опустил Санду на ноги и стянул сеть-невидимку.
Переводя дыхание, он задрал свитер и вытер лицо, покрытое потом и слизью, – впрочем, ни лицу, ни свитеру от этого лучше не стало. Потом посмотрел на Санду, которая была ни жива ни мертва, и вдруг упал на спину в мягкий мох.
– Боже мой, – стонал он, сотрясаясь в безумном хохоте.
Тело болело, кровь все еще стучала в висках, но, черт возьми, он был жив!
Немного успокоившись, Теодор сел и столкнулся взглядом с пришедшей в себя Сандой.
– Как… – Теодор запнулся. – Как ты вообще там очутилась?!
Девушка хлюпнула носом и кивнула в сторону берега.
– Вик… и Шныряла…
Теодор вскинул брови. Он по-прежнему смотрел на девушку, что бывало в редких случаях. Всматривался в ее лицо – испуганное, все в веснушках, будто обсыпанное песчинками.
«Да ладно, – растерянно подумал Тео. – Неужели?»
Его взгляд упал на сеть-невидимку. Вдруг глаза Санды заблестели, и она поспешно закрыла лицо руками.
– Я думала, – сквозь слезы проговорила девушка, – ее там не будет… Я видела, как она улетела… Шныряла ее выманила… Я думала… просто загляну… и… не знала… А если бы знала…
Она всхлипнула.
– Санда… – мягко сказал Тео. Его захлестывала эйфория, в этот момент он просто радовался, что остался жив. Что они оба остались живы. – Не надо, не плачь.
– Я должна была, – пробормотала она в ладони.
– Почему?
Теодор прекрасно понимал, что после устроенного накануне черта с два кто бы ему помог. Он бы сам не помог такому. А она ведь его боится. Зачем тогда полезла?
– Я говорила тебе. – Санда отняла руки от лица и посмотрела на Тео влажными глазами.
Тео все понял. Понял, как ей сложно. Внутри девушки бушуют не меньшие грозы: страхи и сомнения. Насчет путешествия. Насчет парня, который ее спас. А потом пытался задушить. Вся она клубок противоречий.
– Знаешь… – неловко сказал он. – Тогда… Это вышло случайно. Точнее… я не знаю, что на меня нашло. Я не хотел тебя обидеть.
Теодор изо всех сил старался говорить мягко, но это было очень трудно с его грубым охрипшим голосом. Он попытался вложить в интонацию все то, что ощущал.
– Я говорю правду, Санда. Вообще мне кажется, что… я схожу с ума.
Теодор только сейчас понял это. Тень, эти приступы. Он ненавидел людей за жестокость, так должен ли он теперь ненавидеть самого себя?
