– Пока что.
Шныряла бросила на Вика мрачный взгляд и спросила:
– А откуда вы знаете?
– Я знаю все, потому что я знаю Истину. И если не подойдете сейчас – дверь я вам открою, только если луна покатится вспять. Поняли?
Теодор и спутники переглянулись. Это были слова Кобзаря.
– А может, это…
– Голос женский, Тео.
– Ладно, – решительно сказал Теодор. – У нас правда нет выбора. Если мы будем раздумывать дальше, может получиться так, что дверь и правда не откроется. Кто его знает, что там за сторож. Судя по голосу, какая-то перепившая тетка. Не думаю, что мы вчетвером не справимся с ней. Так что…
Вик с неохотой кивнул, помог Шныряле подняться и повел ее по тропе. Саида жалась ближе к Теодору. Так, выставив перед собой оружие, они медленно и с опаской пошли мимо склонившихся по обе стороны от нимерицы черных цветов. От их разговоров и хохота незнакомки цветы попросыпались. Они поднимали головки, разворачивали лепестки, и лунный свет скользил по маленьким, с кулак ребенка, белым черепам. Когда Тео хорошенько присмотрелся, то понял, что это не настоящие черепа, как он подумал с перепугу, а просто узор на чашечках.
Клумба ожила. Цветы с интересом выглядывали друг из-за друга, рассматривая путников черными глазницами. Стараясь не касаться ни листьев, ни цветов, Вик и Шныряла медленно продвигались вперед к двери, затем шла Санда, а замыкал процессию Тео. Наконец они оказались на небольшой полянке, где цветов почти не росло, – здесь, у порога двери, рос и последний жалкий кустик нимерицы.
Прямо посреди пустоши, обдуваемая всеми ветрами мира, под раскинувшимся звездным небом стояла дверь. Просто дверная коробка, створка из темно-коричневого дерева, ручка-кольцо из тусклого желтого металла, возможно, латуни, которое поблескивало в лунном свете. Такие ручки можно было увидеть на старинных домах в Китиле. Кольцо обычно отливалось тяжелое, с небольшим утолщением, так что, поднимая и опуская его, можно было постучать в дверь – очень громко, не то что кулаком. Часто это кольцо держала металлическая пасть какого-нибудь фантастического существа.
Ручка этой двери находилась прямо посередине створки, вдетое в широкий нос с раздувшимися ноздрями, выступающий на металлической морде натуральной горгульи: заостренные кверху уши, сморщенный лоб, массивные брови, низко нависающие над глазами. Вся морда, потертая от времени и уродливая, выглядела насмешкой над женским лицом.
Теодор прищурился издалека, разглядывая причудливую ручку, как вдруг заметил, что металлические глаза горгульи смотрят на него в упор. Ему даже дурно сделалось, до того жутким был этот взгляд, словно ручка действительно смотрела.
Повисла гробовая тишина. Тео обогнал остановившихся спутников и словно зачарованный приблизился к двери. Какая-то неуловимая мысль вертелась в его голове быстро и резво, как шестеренка в часах.
Он остановился совсем рядом с дверью, не отрывая взгляда от морды горгульи. Косой лунный свет падал на металлические морщины, и Тео видел даже тусклые полоски пыли на изгибе надбровной дуги, и засохший листик, торчащий из-за длинного уха… И глаза – огромные, блестящие металлом, смотрящие в упор. Теодор глядел в ответ.
Вик тревожно шагнул к нему, поднимая меч, а Шныряла тихо тявкнула. Как вдруг…
Один металлический глаз подмигнул.
– А-а-а! – Теодор с воплем подскочил, развернулся и бросился прочь. – Господи, она живая!
Уже знакомый насмешливый голос заполошно заорал:
– Господи, они живые!
И следом раздался дикий булькающий хохот.
Змеевик поймал Теодора за плечо, и тот, задыхаясь, обернулся. Путники ошарашенно уставились на дверь. Металлическая морда ожила: рот ее изгибался, приоткрывая блестящий латунный язык и лязгающие зубы.
– Тихо, тихо, успокойтесь. Если тебя чуть удар от подмигивания не хватил, парень, что с тобой будет, если тебя девушка надумает поцеловать? Небось с перепугу в обморок хлопнешься?
Теодор ошарашенно моргал и не мог поверить своим глазам. Горгулья морда с интересом разглядывала всех четверых, переводя металлические глаза с одного на другого. Санда – та и вовсе спряталась за спиной Теодора и тихонько поскуливала, вцепившись ему в локоть.
– М-да. – Горгулья подмигнула Санде. – Ну и парнишка тебе достался, деточка…
Санда еще крепче вцепилась в Теодора, так что он охнул от боли.
Первым в себя пришел Змеевик. Он кашлянул и сипло спросил:
– Вы… кто?
Горгулья изогнула бровь:
– А то не видно. Я – Дверь.
– Чт-что?
Дверь поглядела на Шнырялу:
– Он правда дурень или так хорошо его изображает?
Шныряла, кажется, единственная смекнула, что тут происходит, и ухмыльнулась:
– Ну… иногда он думает и побыстрее. Когда беседует не с говорящей Дверью.
– Подумаешь… будто вы не насмотрелись на диковинные штуки в Золотом Замке.
– Откуда вы знаете?
– Милочка, – горгулья закатила глаза, – если б ты знала, сколько хорошеньких юных созданий являлось сюда, чтобы попросить меня открыть путь в Сад Дверей…
– Сад Дверей?
– А вы разве не туда идете? – подозрительно проскрежетала Дверь. – Все-таки заблудились по дороге за хлебушком?
Санда звонким, но немного дрожащим голосом проговорила:
– Тайный сад охраняет заветную дверь
Среди тысяч других – и опасных.
– Значит, вы охраняете вход в Сад Дверей, – догадался Тео. – А там находится другая, которая ведет в Ищи-не-найдешь, верно? А мы думали… Мы думали, вы и есть та самая…
– Та самая… – протянула горгулья. – Ту самую откроете и без меня. Вам-то повезло больше, чем другим. С вами Ключ.
– Ключ? – встрепенулась Санда.
– Открыватель и его Ключ, – нетерпеливо пояснила Дверь. – Да разве вы сами не знаете? Он с вами, значит, вы и откроете дверь в Ищи-не-найдешь…
Горгулья раззявила рот и сладко зевнула.
– Значит, – голос Теодора, все еще хриплый, чуть окреп, – значит, живой человек все-таки может попасть в мир мертвых?
Горгулья заплямкала латунными губами:
– Ага.
Взгляд ее был странный, пронизывающий, Теодору все казалось: металлические глаза сверлят его душу. Точно взгляд Вангели. Или Змеевика. Точно взгляд Кобзаря, когда Глашатай Макабра подкидывал Тео подсказки у костра.
– Где она, кстати? – спросила Дверь.
– Э… кто?
Дверь поглядела с нескрываемым любопытством:
– Сам знаешь.
Теодор недоуменно поднял бровь и пожал плечами.
