– Ты так думаешь? – спросила она у Мины. – Мне кажется, она не тот тип женщины, на который клюют мужчины.
– Дело не в том, как она одета, моя дорогая, а в том, какое у нее лицо – а у нее лицо настоящей красавицы, да и тело под этой одеждой хулигана, надо полагать, не хуже.
– Да, с телом у нее тоже все в порядке. А мне кажется, что она фантастически хороша именно такой, какая она есть, – сказала Уинтер. «Пирс – это Пирс. Привлекательная, желанная девушка, у которой все на своих местах: ее одежда, ее ум, ее дух. Ее обаяние. Господи, о чем я только думаю!»
– Разве я сказала обратное? – Мина еще раз посмотрела в сторону Пирс, после чего перегнулась через перила и крикнула:
– Ты точно хочешь присоединиться к этим сумасшедшим мужчинам, милая?
– Мне показалось, что кто-то должен удержать их от неприятностей, – отозвалась Пирс.
Мина засмеялась.
– Что ж, удачи, она тебе понадобится.
Мина направилась в новый дом, а Уинтер присоединилась к Пирс.
– Ты пришла.
– И, похоже, вовремя.
– Я собираюсь координировать расстановку мебели и вещей внутри. Если ты устала, то…
– Ты шутишь? Здесь одни анестезиологи и терапевты, елки-палки. Они сдуются гораздо раньше меня.
Пирс обвела взглядом крыльцо, пытаясь увидеть доселе неизвестную ей часть жизни Уинтер.
– А где твоя дочка?
– Наверху с детьми Мины и Кена. За ребятишками присматривает сестра Мины. Я потом вас познакомлю, если хочешь.
– Конечно, хочу, – Пирс обернулась на зов Кена. – Пришла пора поработать мышцами.
Повинуясь порыву, Уинтер схватила Пирс за руку.
– Будь осторожна, ладно?
Пирс рассмеялась.
– Не волнуйся, это проще простого. Увидимся позже.
Уинтер протиснулась между грузовиком и крыльцом и вошла в свое жилище. Трехэтажный дом в викторианском стиле был добротно отремонтирован, там даже было сделано окно на перепаде высот между первым и третьим этажами. Деревянный пол был вычищен до блеска. Кухня имела современный вид и была оборудована всем необходимым. Хотя времени на готовку у Уинтер практически не было, она предвкушала, как что-нибудь здесь приготовит. Задний двор у дома был совсем малюсеньким, но Уинтер все же снова задумалась, не купить ли для Ронни щенка. Проблема заключалась в том, что когда им придется отсюда съезжать, семьи Кена под боком уже не будет, и тогда о собаке можно точно забыть.
– О чем это ты так усердно размышляешь? – Мина указала, куда идти, мужчинам, тащившим коробки с надписью «Кухня», и крикнула: – И не бросайте их на пол!
– Ронни просит щенка. Сейчас у нее подходящий возраст для этого, но я ума не приложу, как справлюсь и с ней, и со щенком.
– Мои дети тоже хотят еще одну собаку. Может, заведем одну на двоих? – предложила Мина. – Наши дворы примыкают друг другу, так что в заборе можно сделать калитку, чтобы их объединить.
Уинтер покачала головой.
– Когда мы отсюда уедем, ей и так будет тяжело без тебя и детей. Я не хочу добавлять к списку тех, по кому она будет скучать, еще и собаку.
Мина поджала губы, не соглашаясь с Уинтер, но вслух произнесла:
– Поживем – увидим.
Следующие полтора часа Уинтер направляла мужчин, которые несли коробки с книгами, мебель и чемоданы, в различные части дома. Одним из последних предстояло заносить стол со сдвижной крышкой из тигрового дуба, который достался ей от бабушки. Стол был громоздкий и тяжелый, но Уинтер он нравился, и она так и провозила его с собой по всей стране.
– Куда ставить? – спросила Пирс, держа стол за один из углов и упираясь в него коленом. Кен держал стол за переднюю часть, а еще один анестезиолог-ординатор Томми Агайл – за другой угол. Они уже донесли стол до лестницы, ведущей на второй этаж.
– В среднюю комнату на втором этаже напротив камина.
– Трудная задачка, – прокричал Кен.
– Может, перекинем его через перила? – предложила Пирс. – Сможешь? – спросила она у Томми.
– Да не вопрос, одной левой.
Уинтер положила руку на плечо Пирс и тихо сказала:
– Ты всегда соревнуешься со всеми?
– А как же иначе? Без этого скучно.
Вывернув шею, она сказала Кену:
– Давай уже закончим, я чувствую запах пиццы.
Обернувшись, Уинтер увидела разносчика пиццы, который стоял посреди гостиной с восемью большими коробками.
– Это нужно отнести на кухню, давайте я вам покажу.
Уинтер и Мина раскладывали на кухне бумажные тарелки, салфетки, бутылки с газировкой и пивом, как вдруг раздался какой-то грохот, а вслед за ним – непристойные возгласы. Уинтер метнулась вперед, обогнав Мину, и помчалась на второй этаж через две ступеньки. Навстречу ей бежал Кен, и они чуть не столкнулись.
– Нам нужен лед! – взволнованно сказал он.
– Что стряслось? – спросила Уинтер, у которой засосало под ложечкой. Она обвела взглядом лестничную площадку второго этажа, но никого там не увидела.
– Томми уронил эту чертову штуку.
– Он сильно ушибся?
– С ним все в порядке, но вот рука Пирс застряла…
– О боже, Пирс! – Уинтер оттолкнула Кена и побежала наверх.
Мужчины сгрудились вокруг лежавшего на полу человека. Злополучный стол валялся на боку рядом. Уинтер отпихнула кого-то, кто стоял у нее на пути.
– Дайте мне пройти.
Пирс с посеревшим лицом сползла на пол, прижав одну руку к груди и опираясь головой о стену. Уинтер упала на колени рядом с ней.
– Дай мне взглянуть!
– Дай мне минуту, – прошептала Пирс.
По голосу Уинтер поняла, как ей больно, и от этого сердце у нее чуть не разорвалось на части. Она давно привыкла видеть, как люди страдают от куда более серьезных повреждений, но сейчас Уинтер испытывала те же эмоции, когда она переживала за Ронни, когда ей было больно. Она хотела забрать эту боль себе, изгнать ее любой ценой. Поэтому Уинтер поступила так, как обычно утешала Ронни: она положила руку на плечи Пирс и притянула ее к себе.
– Дай мне посмотреть, что там, милая. Все будет хорошо.
Не открывая глаз, Пирс прижалась щекой к груди Уинтер. Ей хотелось затеряться в этом запахе цветочных лепестков, дождевых капель и утраченной радости.
– Чертовски больно.
– Я знаю, что тебе больно.
Уинтер положила голову Пирс в ложбинку между своих грудей и стала нежно ее укачивать. Потом она поцеловала Пирс в макушку и погладила ее по щеке, на которой выступил пот.
– У тебя идет кровь?
