– Доктор Томпсон, – быстро сказала она в трубку, связавшись с оператором.
– У Вас входящий вызов, доктор. Подождите, пожалуйста.
Уинтер услышала несколько переключений в трубке. Потом от глубокого голоса с легкой хрипотцой ее пульс вновь участился.
– Уинтер?
– Пирс?
– Я надеялась поймать тебя.
Уинтер прислонилась к стене, чувствуя себя гораздо бодрее, чем несколько минут назад.
– Как ты поживаешь?
– Только что закончилась адская ночка.
– И у тебя тоже? Неужели полнолуние?
– Наверняка, – хмыкнула Пирс.
– Как там у тебя?
– Неплохо. Обычные больничные дела, но всего много.
– Это хорошо.
В трубке повисла тишина, и Уинтер уже заволновалась, что их разъединили.
– Пирс?
– Ты же дежуришь в субботу, так?
– Да, но я… – смутилась Уинтер.
– Я хочу тебя увидеть. Как насчет вечером в пятницу?
Эти слова моментально взбудоражили Уинтер, но она попыталась мыслить разумно.
– А ты разве не дежуришь в субботу?
– С восьми утра.
– Тебе придется ехать сюда после работы в пятницу, а потом возвращаться утром, это слишком долго и далеко.
Уинтер прикрыла глаза, вспоминая, как в последний раз видела Пирс, одетую в черное, с потемневшими глазами. Ей так хотелось поцеловать ее тогда, но она не сделала этого. Пирс поцеловала ее уже на прощание.
– Я так рада, что ты позвонила.
– Я скучаю по тебе.
– А я как скучаю!
– Тогда до пятницы.
– Пирс, – пробормотала Уинтер, – я правда очень хочу тебя увидеть, но я уже пообещала Мине и Кену, что присмотрю за детьми…
– Я освобожусь к шести, так что буду у тебя где-то в восемь. Я тебе помогу.
Уинтер рассмеялась, чувствуя себя ужасно счастливой.
– Как ты мне поможешь?
– Я не знаю. Что ты там с ними делаешь? С детьми?
– К Дженни придут друзья с ночевкой, а малыши будут в постели, и, возможно, они даже будут спать.
– Еще лучше. До встречи, Док, – сказала Пирс еще более низким голосом.
– Пока, – прошептала Уинтер.
Вешая трубку, она поняла, что больше не чувствует усталости. А еще куда-то делась тупая боль, сидевшая у нее в груди последние два дня.
* * *
– Желаю хорошо провести время, – сказала Уинтер, пока Кен и Мина надевали пальто в прихожей. Несмотря на поздний срок беременности, Мина была полна решимости сходить на десятую годовщину свадьбы своей сестры Хлои, упирая на то, что она может сидеть там на диване с такой же легкостью, как у себя дома.
– Я желаю тебе того же, – прошептала Мина, направляясь к двери. – Если не хочешь, чтобы я случайно разбудила тебя утром, просто повесь какую-нибудь футболку на дверную ручку. Вдруг ты будешь не одна.
Уинтер залилась румянцем.
– Что за глупости ты говоришь. Пирс наверняка так устанет, что мы вместе с ней сразу уснем под какой-нибудь фильм. Растолкай нас, если вдруг наткнешься на нас где-нибудь.
– Ну-ну. Мы будем ходить тихонько, когда вернемся, – Мина бросила взгляд в окно, услышав, как к дому подъехала машина. – А вот и твое свидание.
Кен непонимающе посмотрел на Уинтер и, вывернув шею, выглянул в окно. При виде выходящей из машины Пирс он лишь крякнул от удивления.
– Кажется, я что-то пропустил.
– Ты всегда узнаешь новости спустя несколько недель, – Мина положила руку Кену на талию и потянула его на крыльцо. – Но ничего страшного, милый. Пойдем уже повеселимся.
– Пока, Уинтер, – бросил Кен через плечо, следуя за Миной. Он кивнул Пирс, которая шла им навстречу.
Уинтер слышала, как Пирс пробормотала «привет» и, перепрыгивая через ступеньки, быстро подошла к двери. На ней были джинсы, кожаная куртка и рубашка от медицинской формы. Даже при тусклом освещении на крыльце Уинтер разглядела темные круги у нее под глазами. Когда Пирс замерла на пороге и вопросительно посмотрела на нее, Уинтер закинула руки ей на плечи и прижалась к ее губам. У Пирс вырвался дрожащий стон. Она покрепче прижала к себе Уинтер. Их поцелуй был проникнут и тоской, и желанием. По тому, как Пирс гладила ее спину, Уинтер почувствовала печаль и неуверенность – словно Пирс была не до конца уверена, что она, Уинтер, из плоти и крови.
– Все хорошо.
– Разве? – спросила Пирс резким голосом, выдававшим усталость и замешательство. Она прижалась лбом ко лбу Уинтер и закрыла глаза. – Я уже не знаю, так ли это.
– Тогда пойдем в дом и выясним, – Уинтер взяла Пирс за руку и сжала ее холодные негнущиеся пальцы своей теплой ладонью. – Ты что-нибудь ела?
– Только завтракала.
– Как насчет супа и бутерброда?
– Я правда не голодна. Где дети?
– Они уже в кроватях, а тебе нужно поесть, – Уинтер закрыла разделявшую их входную дверь и взяла Пирс за куртку. Ее тревожило, что Пирс выглядела дезориентированной, а потом Уинтер увидела в ней то, что другие часто видели в ней самой, – смертельную усталость. – Раздевайся.
Пирс сбросила тяжелую кожаную куртку и подвигала плечами. В доме Уинтер было тепло и хорошо. Впервые за всю неделю напряжение, засевшее в плечах и спине Пирс, стало ее отпускать. Она снова взяла Уинтер за руку, нуждаясь в этом контакте, и опасаясь, что в следующую секунду Уинтер может исчезнуть. Эта неделя показалась ей вечностью. Пирс и сейчас не до конца понимала, как она очутилась в незнакомом городе, в незнакомой больнице, почему ее окружали незнакомые люди. Она не могла уснуть в непривычной кровати.
А еще Пирс мучила тоска по Уинтер. Единственное, что ей оставалось, – это забыться в работе. Поэтому Пирс каждый вечер торчала в отделении «скорой помощи» в расчете на то, что для нее найдется работенка и одиночество хотя бы на время перестанет ее терзать.
– Я вернусь через минуту, – пообещала Уинтер, подводя Пирс к дивану и внимательно ее рассматривая. Пирс выглядела такой обессиленной и разбитой, что Уинтер хотелось лишь одного – крепко ее обнять. – Хорошо? Я сейчас.
– Ладно, конечно, – Пирс покачала головой и улыбнулась, присаживаясь на край дивана. – Я могу тебе как-то помочь?
Уинтер рассмеялась.
– Там ничего особенного делать не надо, я справлюсь, – она наклонилась и поцеловала Пирс. – Боже мой, как я рада тебя видеть!
Не успела Уинтер выпрямиться, как Пирс обхватила ее за талию и усадила к себе на колени. Уинтер положила ноги на диван и обняла ее за шею. Пирс уткнулась в плечо Уинтер.
– Что такое, солнышко? – шепотом спросила Уинтер, поглаживая Пирс по шее. Она поцеловала Пирс лоб. – Что случилось?
