– И как давно ты работаешь в таком режиме? – спросила она Пирс.
Та пожала плечами. Для нее не было разницы, была она на дежурстве или нет. Она всегда была поблизости. Так было нужно. Она знала, чего хочет и чего это стоит.
– Какое-то время.
– Понятно.
Уинтер подумала, что будет не слишком умно вспомнить о новом правиле восьмидесяти четырех часов. Теоретически, ординаторам любой специальности официально запрещалось работать больше восьмидесяти четырех часов в неделю. Кроме того, им полагался однодневный выходной в неделю, и они должны были уходить домой сразу после суточного дежурства в больнице. Однако в хирургии все эти правила часто трактовались по-своему.
Считалось, что хирургию можно изучать лишь на практике, то есть в операционной, и если в расписании стояли операции, то ординаторы должны были там присутствовать в любое время дня и ночи. Ординаторы, которые выражали недовольство своим распределением на операции, впоследствии часто получали самые неинтересные случаи или вообще выдворялись из ординатуры. На такие программы, как в Пенсильванском университете, изначально набирали больше ординаторов с тем расчетом, что не все они продержатся до пятого года.
Уинтер не могла позволить себе лишиться этой позиции. Если ей придется работать по сто часов в неделю, что ж, она будет вкалывать по полной. Нужно лишь только кое-что скорректировать в своей личной жизни.
– А вот и наша команда, – сказала Пирс и мотнула головой в сторону стола, за которым сидело три молодых человека. – Парни, я привела подкрепление, – добавила она, присаживаясь на стул. За опоздание Пирс не извинилась.
Уинтер села между Пирс и стройным азиатом, который выглядел слишком юным для самостоятельного врача. Должно быть, один из первогодков. Она кивнула по очереди каждому из них, стараясь запомнить их имена: Лю, Кенни и Брюс. Парни поприветствовали ее бурчанием и коротким «привет». Сказать, кто из них дежурил ночью, было нетрудно: он был небрит и весь пропах потом. Но Уинтер это не смущало. Стрессовая работа роднила ординаторов, а дух товарищества помогал терпеть многое.
Уинтер остро ощущала присутствие Пирс, сидевшей слева от нее и излучавшей такую мощную энергию, что Уинтер чувствовала ее кожей. Она до сих пор помнила горячие руки Пирс. Все прошедшие годы эти воспоминания были столь же яркими и жаркими, как само прикосновение.
– Введи нас в курс дела, Кенни, и можешь быть свободен, – сказала Пирс.
Вымотанный Кенни покачал головой.
– Я хочу остаться на лапароскопию желчного пузыря, которую делает Миллер.
– В расписании на завтра есть такая же операция, можешь ассистировать там. Твое дежурство заканчивается в восемь утра, так что воспользуйся этим.
Кенни этому предложению не обрадовался, но все же кивнул. Он вытащил сложенный листок бумаги из кармана рубашки, развернул его и начал читать.
– Палата 1213, Константин, бедренно-подколенный анастомоз, четвертый день после операции. Максимальная температура за сутки – 38,3, текущая – 37,7. Я вытащил дренаж и написал, чтобы он вставал с кровати и сидел на стуле три раза в день.
– Пульс? – спросила Пирс, делая для себя пометки на чистом листе бумаги.
– Плюс четыре в задней большеберцовой мышце.
Пирс вскинула голову.
– А в тыльной артерии стопы?
– Я не смог его нащупать.
– Он не чувствовался или это ты не смог его посчитать?
При виде выражения лица Пирс Кенни смутился.
– Я не могу ответить на этот вопрос.
– Так пойди и выясни. Следующий.
Уинтер наклонилась к Пирс и попросила лист бумаги. Пирс молча протянула бумагу Уинтер, которая тут же стала делать свои записи. На обсуждение остальных пятидесяти пациентов ушло еще порядка двадцати минут. При этом два другие ординатора озвучивали информацию, докладывать которую должны были они. Они закончили в шесть пятнадцать.
– Лю, у тебя мастэктомия в восемь с Фрэнкелем. Брюс, ты на ампутацию с Вайнштайном, а ты, Кенни, выметайся отсюда. Томпсон и я на этаже.
– А что насчет операции завотделением по аневризме?
Пирс тщательно свернула лист бумаги с пометками и положила его в нагрудный карман.
– Этим займется Дзубров.
Парни переглянулись, но от комментариев воздержались.
– Так, вперед и с песней. Сделайте все необходимые записи перед операциями. Я не хочу подчищать после вас.
Уинтер дождалась, пока другие ординаторы собрали свои бумажки, взяли подносы и ушли.
– Кажется, ты не попала на операцию из-за меня?
– Не в этом дело.
Пирс достала смартфон из чехла на поясе, где также висели простой и кодовый пейджер. Все эти устройства тянули ее штаны вниз, и они чуть с нее не сваливались.
– У тебя есть?
Уинтер молча вытащила КПК из нагрудного кармана.
– Я сброшу тебе номер своего мобильного, своего пейджера и пейджеры парней. Конни даст тебе все необходимые факультетские номера.
– А номер завотделением? – спросила Уинтер, пока Пирс сбрасывала ей обещанные номера по беспроводному соединению.
Пирс ухмыльнулась. Да, Уинтер определенно неглупа, впрочем, это было видно, когда она еще была студенткой. Номер завотделением нужно было знать наизусть.
– 3336.
– А твой?
Это второй самый важный номер.
– 7120.
– Теперь у меня есть все необходимое, – слабо улыбнувшись, сказала Уинтер.
– Тогда пошли на экскурсию. Сделаем обход, и я расскажу тебе про лечащих врачей.
– Сколько их еще, кроме Рифкин?
– Пятеро, но основная нагрузка ложится на двоих.
– А что насчет него? Заведующие отделением обычно уже не делают много операций.
Пирс покачала головой.
– Это не про него. Он проводит четыре-пять крупных операций три дня в неделю.
– Ничего себе! Как у него это получается?
– Он занят в двух операционных с восьми утра и до победного по понедельникам, средам и пятницам.
– И по пятницам? – с тяжелым вздохом переспросила Уинтер.
– Да, и это полный отстой, особенно если учесть, что ночь с пятницы на субботу может оказаться единственной свободной у тебя за все выходные.
– Получается, старшему ординатору тоже нужно быть в обеих операционных? – спросила Уинтер.
– Ты схватываешь на лету. Да, мы с тобой начинаем и заканчиваем его операции, – подтвердила Пирс, – а он ходит между операционными и проделывает самую ответственную часть, это удовлетворяет требованиям страховых компаний.
Уинтер не хотела перегружать Пирс вопросами, но, похоже, та была готова делиться информацией, обещавшей изрядно облегчить Уинтер жизнь. Так что она продолжила.
