– Как убьют?! – ахнула Изабелла и, повернувшись к Улану, недоверчиво осведомилась. – А-а… откуда тебе это известно?
Тот, растерявшись, молчал. Видя, что друга надо срочно выручать, Сангре торопливо встрял и деланно удивился:
– А что, ты до сих пор ни разу не похвастался нашей донье, что иногда тебя посещают вещие сны?
– Вещие сны?! – изумилась та. – И они действительно всегда-всегда сбываются?!
– Ну-у, почти всегда, – промямлил Буланов.
– Не скромничай, – вмешался Сангре. – Поверь, что не было еще такого случая, когда они не сбылись. Жаль только, что видит он их крайне редко.
– Но если ты видел в своем вещем сне смерть князя, получается, он и впрямь умрет! Значит, моя задумка…, – и глаза Изабеллы наполнились слезами.
Улан досадливо крякнул и умоляюще уставился на Петра. Взгляд не говорил, вопил: «Выручай!»
«Подумаешь», – безмятежно усмехнулся тот и принялся пояснять любознательной испанке, что сны его побратима бывают двух видов. К примеру, за месяц до сражения под Бортневом он уже «видел» эту битву, причем так четко, словно находился где-то поблизости. Это означало, что данное событие неизбежно произойдет и результат его останется неизменным, хоть ты тресни.
Но есть и другой сорт вещих снов. В них картины грядущего предстают неясно, будто сквозь туман. Следовательно, в него можно вмешаться и что-то изменить. И чем гуще туман, тем больше шансов, что при удачном вмешательстве получится все предотвратить. Так вот смерть тверского князя его побратим тоже видел в плотной дымчатой пелене, то есть шансы на удачу имеются и немалые.
А в заключение он напомнил Изабелле, что не стоит без крайней необходимости упоминать при посторонних о столь чудесном даре Улана. Ни к чему хорошему это не приведет. Конечно Русь – это не варварская Европа, где можно угодить на костер за куда более мелкий пустяк, но все равно не стоит понапрасну дразнить гусей.
Моментально припомнив собственные «прегрешения», Изабелла молча кивнула.
Разложив все по полочкам, Петр, спохватившись, сам обратился к другу:
– А-а… причем тут его смерть и мы? Ты ж мне в Липневке говорил, что его за неуплату дани… того.
Улан вновь взял фигурку из мякиша и рассеянно повертел ее в руках.
– Это одно из обвинений. Но недавно, – он покосился на Изабеллу, смущенно кашлянул и продолжил, – я увидел, что ему было предъявлено и другое, причем по сути самое главное. Его обвинят в том, что он уморил сестру Узбека. И смерти сестры хан ему не простит, – он небрежно оторвал у вылепленного ушастика головку и бросил ее на стол.
– Самое главное, значит, – машинально повторил Сангре, растерянно уставившись на валявшуюся на столе головку зверушки.
– Ну да, – подтвердил Улан. – И если мы сможем найти подлинного убийцу, в смысле исполнителя, то…
Петр понимающе кивнул. Правда, если найти не выйдет, им, возможно, достанется от князя, но…
– Авось не впервой выговорешники от начальства огребать, – хмыкнул он и, повернувшись к Изабелле, небрежно спросил: – Да, кстати, как называется та неудобоваримая штука, подсунутая кем-то нехорошим донье Агафье? А то нам сейчас идти в присутственное место, куда непременно заглянет за ответом князь, и хочется знать, что конкретно про нее трындеть…
Глава 30. Тройственный союз
– С чего начнем? – бодро поинтересовался Улан, заходя в комнату и усаживаясь за грубо сколоченный стол.
– Погоди пока, – рассеянно отозвался Петр, напряженно размышляя о чем-то.
Он поднялся с лавки и задумчиво прошелся по комнате. Выглядела она убого – какая-то серая, а потому смотрелась мрачновато. Да и с мебелью не ахти – меньше, чем у Дмитрия. Впрочем, сетовать было не на что. Они сами выбрали этот тесноватый флигелек, обладавший одним, но весьма существенным преимуществом по сравнению с комнатами княжеских покоев: он располагался хоть в том же дворе, где и сам терем, но отдельно от него, причем вплотную к бревенчатому тыну, огораживающему княжескую усадьбу.
Петр прислонил руки к теплой печи и задумчиво протянул:
– Я вот о чем хотел спросить…
Договорить не успел – вошел Михаил Ярославич, рослый, кряжистый, с богатырским размахом плеч и крутыми взбегами намечающихся пролысин по сторонам лба. Темные, слегка вьющиеся волосы заметно тронула седина, но было заметно, что телом князь еще крепок. Да и рассказы ратников о недавней охоте вместе с темником Кавгадыем это подтверждали: двух медведей он самолично вздел на рогатину. Но это телом, а вот духом иное… Во всяком случае в широко расставленных глазах, как подметил Улан, таилась еле заметная усталость.
Кивнув уважительно склонившим в знак приветствия головы друзьям, Михаил Ярославич тяжело уселся на лавку напротив Улана и красноречивым жестом пригласил Петра занять место рядом с побратимом.
Но хотя было видно, что князю не терпится узнать результат расследования, он сдержался и, окинув взглядом комнату, деловито заговорил совсем об ином. Мол, он велел дворскому сыскать добрых мастеров, кои незамедлительно сколотят шкапчики и прочее. Словом, что пожелается хозяевам. Да и насчет остального распорядился, и нынче же сюда принесут и полавочники, и приличную скатерть, и отдельный поставец с посудой, чтоб было из чего хлебнуть горячего взвару. Ну и холопа приставит у входа, дабы без нужды никто их не тревожил. Он же будет и на посылках, ежели чего занадобится. И лишь в самом конце Михаил Ярославич якобы спохватился:
– Да что я? Может, смерть Агафьи по божьему попущению приключилась, а тогда и вам тут нет никакой нужды порты по лавкам протирать?
Тон был нарочито-небрежный, но выдавали глаза, где застыло тревожное ожидание ответа. Друзья переглянулись и Петр сказал:
– Скорее по дьявольскому наущению.
– Вот оно как, – кивнул Михаил Ярославич, не подавая виду, насколько доволен ответом. Но не удержался, чтобы не прокомментировать. – Стало быть, нет моего небрежения, ежели злой умысел. Одно невдомек: чей? Нет в моих покоях таковских, чтоб смертушки ей возжелали. Оно, конечно, девка нос кверху драла излиха, но и сказать, что зла была, язык не повернется. Скорее по младости лет чудила. К тому ж мои людишки и с народцем из поварни, и с лекарями потолковать успели, не говоря про девок ее дворовых. А коль они ни при чем, на кого помыслить ума не приложу.
– Если они и при чем, то лишь косвенно, – пояснил Сангре.
Михаил Ярославич недоуменно уставился на него.
– Мой друг имеет ввиду, что яд больно редкий, – пояснил Улан, с упреком покосившись на друга. – Его не на Руси изготовили, а за тридевять земель.
– Купчишки, стало быть, – задумчиво протянул князь. – Их поспрошать я и не подумал.
– И хорошо, что не подумал, – кивнул Улан. – Они ж все равно бы не признались. К тому ж хоть и неизвестно, в каком городе они его передали убийце, но я уверен, что не в Твери.
