«Складывающаяся политическая обстановка в Европе и на Дальнем Востоке как наиболее вероятных противников СССР выдвигает фашистский блок Германии и Италии, поддерживаемый Японией и Польшей. Эти государства ставят своей целью довести политические отношения с СССР до вооруженного столкновения. Сильно колеблющаяся политика Англии и Франции позволяет фашистскому блоку в Европе найти договоренность, в случае войны его с Советским Союзом, с тем, чтобы большую часть сил направить против СССР. Эта же политика Англии и Франции определяет собой политику и характер военного положения в Финляндии, Эстонии, Латвии, Румынии, а равно в Турции и Болгарии.»
Итак, в документе стратегического планирования появилось упоминание про две крупнейшие европейские державы: Францию и Великобританию. Пока еще их рассматривают не как врагов, а всего лишь как «сильно колеблющихся» противников нашего врага. Как потенциальных, но крайне ненадежных союзников (сговорятся, гады, в решительный момент с немцами и позволят тем сосредоточить большую часть сил на Восточном фронте). Гораздо более реалистично определена в документе и внешнеполитическая ориентация Финляндии, Румынии и Турции.
Что же касается практической части плана стратегического развертывания, то она по-прежнему сосредоточена на задаче разгрома объединенных польско-германских войск. Примечательно, что какая-либо возможность военного сотрудничества СССР с Польшей, отрыва ее от виртуального союза с Германией не рассматривается вовсе; Польша — это враг и союзник главного врага, другие варианты (в частности тот, который реализовался в действительности) даже не обсуждаются.
Состав сил потенциальных противников безобразно завышен: в новорожденном вермахте обнаружено 96 пехотных, 5 моторизованных и 5 кавалерийских дивизий, а также какие-то загадочные «танковые батальоны» в количестве 30 штук, по 190 танков в каждом! 35-миллионная Польша на страницах доклада Шапошникова развертывает 65 пехотных и 16 кавалерийских дивизий, поднимает в воздух 1650 боевых самолетов и гонит по кочкам 1450 танков и танкеток.
Завысив численность вооруженных сил Германии и Польши в два-три раза, да еще и сложив полученные цифры, Шапошников получил объединенную коалицию войск противника, превосходящую по числу соединений силы Красной армии (на Западном ТВД предполагалось развернуть 124 стрелковые и 16 кавалерийских дивизий, 26 танковых бригад). Лишь в одном аспекте Красная армия должна была оказаться сильнее врага: «Учитывая превосходство нашего танкового вооружения против танков и танкеток противника, мы будем иметь безусловное превосходство в этом оружии.»
Не имея (в виртуальном, а отнюдь не в реальном мире) численного превосходства над противником, Шапошников тем не менее предлагает план наступления — правда, самый осторожный и сдержанный из всех, известных ныне:
«Наиболее выгодным направлением главного удара будет проведение его по обоим берегам р. Неман с задачей разгромить сосредотачивающиеся здесь германо-польские силы с выходом наших главных сил в район Вильно, Гродно, Волковыск, Новогрудок, Молодечно. Прорыв фронта противника позволит нам или развить операцию ударом по главной [группировке] противника на территории Литвы или же нанести удар по Барановической группировке. Изложенный 1-й вариант по срокам сосредоточения позволяет нам сравняться в сборе основной массы войск с нашими вероятными противниками, и бои начнутся у самой границы».
В качестве «2-го варианта» рассматривалась ситуация, при которой противник будет сосредотачивать свои главные силы к югу от болот Полесья (то есть на территории Волынского и Тарнопольского воеводств Польши). В этом случае предполагалось, что для полного сосредоточения противнику потребуется до 28–30 дней и командованию Красной армии этот факт удастся установить («наша разведка производимых противником перевозок по сосредоточению позволит определить, где будут развертываться их главные силы, а поэтому начиная с 10 дня мобилизации мы можем также изменить вариант нашего развертывания.»). После чего планировалось стремительно перебросить войска из Белоруссии на Украину и начать наступление там:
«Основной задачей по 2-му варианту будет нанесение решительного поражения германо-польским силам. Поэтому наши главные силы должны быть развернуты на фронте Новоград-Волынский, Проскуров для удара на фронт Луцк, Львов, имея в виду главными силами выйти в район Ковель, Львов, Броды, Дубно с дальнейшим наступлением на Люблин…»
Новые горизонты
Планы разгрома «объединенных польско-германских войск» так и остались на бумаге. В реальной истории у Сталина все сложилось несравненно лучше. Без единого выстрела (или с минимальным числом выстрелов и потерь) все эти Ковель, Львов, Броды, Дубно, равно как и Гродно, Лида, Волковыск, Барановичи, оказались в цепких объятиях «родины трудящихся всего мира». Август 1939 года — это, без сомнения, звездный час политической биографии Сталина. Практически даром, всего лишь в обмен на обещание не мешать («пакт о ненападении») Гитлер вынужден был подарить Сталину изрядный кусок территории Восточной Европы, от Балтики до Дуная. Затем — в обмен на сырую нефть, необогащенную руду и очесы льна — передать кремлевскому вымогателю новейшие образцы вооружения, боевой техники, уникальное промышленное оборудование, приборы и технологии.
В сложившейся осенью 1939 года реальности, когда угроза со стороны «германо-польского блока» была снята или по меньшей мере радикально уменьшена, перед Сталиным открылись новые горизонты. Во всех смыслах этого слова.
Советское военное планирование периода с сентября 39-го по июль 40-го по сей день укрыто покровом государственной тайны и представляет собой наименее изученный фрагмент предвоенной истории. Да, общая политическая установка хорошо известна. Сначала ее озвучил (31 октября 1939 года с трибуны Верховного Совета СССР) товарищ Молотов: «За последние несколько месяцев такие понятия, как “агрессия”, “агрессор”, получили новое конкретное содержание, приобрели новый смысл. Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и Франция стоят за продолжение войны и против заключения мира».
Затем (30 ноября 1939 года) сам Хозяин в присущей ему краткой и жесткой манере отчеканил: «Не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну. правящие круги Англии и Франции грубо отклонили как мирные предложения Германии, так и попытки Советского Союза добиться скорейшего окончания войны. Таковы факты».
И что же перед лицом таких фактов должен был делать могучий, но неизменно миролюбивый Советский Союз? Неужели молча смириться с тем, как хищные акулы англо-французского империализма грубо отклоняют его мирные предложения? Не настала ли пора призвать их к ответу, принудить к миру?
По здравой логике документы, отражающие процесс подготовки Советского Союза к войне против будущих союзников по антигитлеровской коалиции, должны были быть уничтожены. До последнего листочка. Сразу же после того, как 22 июня 1941 года понятия «агрессор» и «агрессия» в очередной раз получили новое содержание. В ситуации, когда великому Сталину предстояло просить Черчилля прислать на советско-германский фронт 25–30 английских дивизий, такие документы превращались в опаснейший «вещдок». И тем не менее кое-что сохранилось. И не в единственном числе!
