В 3 часа ночи гитлеровцы густыми колоннами двинулись из района Шандеровки, Хилки на наши позиции.
Натиск врага приняли на себя части 27-й и 4-й гвардейской армий. Тотчас была дана команда 18-му и 29-му танковым корпусам и 5-му гвардейскому кавалерийскому корпусу наступать навстречу друг другу, пленить или уничтожить противника. Даже сами гитлеровцы уже понимали безрассудство действий своего командования.
О создавшейся обстановке один из пленных офицеров 57-й пехотной дивизии говорил:
«К вечеру 16 февраля с целью прорыва из окружения в районе Шандеровки были сосредоточены все соединения 11-го и 42-го армейских корпусов. В штабе 157-го артиллерийского полка читали приказ, где было сказано, что в ночь на 17 февраля производится прорыв кольца окружения и что мы обеспечиваем прорыв с юга…
Орудия моего дивизиона заняли огневые позиции среди обозов, запрудивших весь населенный пункт Шандеровка, по которой велся сильный артиллерийский огонь русских…
Основная дорога оказалась забитой остановившимся и разбитым транспортом, и двигаться по ней не было возможности. На небольшом участке дороги на Лисянку я видел огромное количество убитых немцев. Масса обозов запрудила не только дороги, но и поля и не могла двигаться дальше».
Вот свидетельство другого пленного офицера:
«…из окружения никто не вышел. Все дороги были забиты транспортом, кругом был неимоверный беспорядок. Все смешалось в один поток. Все бежали, и никто не знал, куда он бежит и зачем. На дорогах и вне дорог валялись разбитые машины, орудия, повозки и сотни трупов солдат и офицеров».
Это все соответствует истине.
Мы приняли все меры к тому, чтобы ни один из гитлеровцев не вышел из окружения.
Пробить четыре полосы обороны — две на внутреннем и две на внешнем фронте окружения и, кроме того, в центре коридора пройти мимо противотанковых районов, истребительной артиллерии было невозможно. Здесь снова сыграли большую роль противотанковые районы. Артиллеристы проявили себя настоящими мастерами своего дела. Примеров их героизма можно привести множество. Например, когда 17 февраля под покровом темноты, в пургу многочисленные группы врага вместе с танками пытались прорваться из окружения, они напоролись на орудие старшего сержанта А. Е. Харитонова — воина 438-го Черкасского истребительно-противотанкового полка. Подпустив врага вплотную, бойцы Харитонова открыли ураганный огонь. Стреляя из орудия и автоматов, харитоновцы уничтожили свыше 100 вражеских солдат и офицеров, отбили у немцев крупный обоз. За этот подвиг старший сержант А. Харитонов указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 г. был удостоен звания Героя Советского Союза.
Подобных примеров отваги и мужества артиллеристов противотанковых районов немало.
Но не только эти мощные артиллерийские барьеры стояли на пути выхода немцев из окружения. Гитлеровцам, выходящим из «котла», наносили удары не только войска обороны, но главным образом резервы, маневренные ударные группы, танковые корпуса армии Ротмистрова и кавалерийский корпус Селиванова. Они находились в устье коридора, на флангах предполагаемого прорыва и получили команду наступать между 2 и 3 час. утра, т. е. к моменту, когда гитлеровцы начали подходить к нашим передовым позициям обороны.
Танки действовали с зажженными фарами, огнем и маневром они теснили противника, не давали ему возможность выйти из «котла». Казаки с утра с шашками наголо носились по полю боя, брали бегущих гитлеровцев в плен. Бойцы бились врукопашную, штыками, автоматами, карабинами.
Когда наступил рассвет, немцы, увидев всю безнадежность своего положения, большими группами начали сдаваться в плен. В течение всей этой схватки я несколько раз разговаривал с командирами 69, 7 и 41-й дивизий, которые занимали позиции по берегу реки Горный Тикич на внешнем фронте окружения. Они докладывали, что ни один немецкий солдат не прошел через их позиции. Говорил и с командармами Смирновым, Трофименко, Ротмистровым, Галаниным, внимательно следил за их действиями, донесениями и докладами, и ни в одном докладе и донесении не было сказано, что немцы прошли через какой-либо пункт или рубеж наших войск, занимающих оборону как на внешнем, так и на внутреннем фронтах.
Пленные солдаты и офицеры из дивизии СС «Викинг» рассказывали:
«Наша дивизия, насчитывавшая около 7 тыс. солдат и офицеров, за две недели потеряла более 4 тыс. человек. Нам приходилось отступать под ураганным огнем русских. Дороги были запружены брошенными машинами и орудиями. Мы были в отчаянии. В ночь на 17 февраля солдатам выдали по усиленной порции водки и разрешили съесть неприкосновенный запас продуктов. В 2 часа был объявлен приказ, в котором говорилось, что на помощь извне больше нечего рассчитывать…
Пушки, автомашины, все военное имущество и даже личные вещи было приказано бросить. Едва мы прошли 300 м, как на нас напали русские танки. За танками появились казаки».
Да, кавалеристы «поработали» неплохо.
Генерал Гилле, видимо, вылетел на самолете до начала схватки либо пролез через линию фронта переодетый в гражданскую одежду. Я исключаю, чтобы он пробился на танке или транспортере через наши позиции и опорные пункты.
К утру 17 февраля с группировкой врага было покончено. За бессмысленное и преступное упрямство гитлеровского командования, отклонившего 8 февраля наш ультиматум о капитуляции, своей жизнью заплатили десятки тысяч немецких солдат. Трагически закончилась военная карьера и многих немецких генералов».
Сразу скажу, что в мемуарах Конева немало чисто пропагандистской фантастики. Не вызывает доверия, например, рассказ о бойцах «Викинга», при прорыве из окружения сжигающих хаты и расстреливающих мирных жителей. Стали бы они тратить на это столь дефицитные при прорыве время, горючее tf патроны! Тут одно из двух: то ли все это — чистая придумка политотдельцев, то ли речь в действительности о бое с партизанами, которые действительно оперировали в том районе и с которыми немцам приходилось сталкиваться и при прорыве из окружения. Утверждения же пленных о том, что из окружения будто бы никто не вышел, призваны были прежде всего удовлетворить явно выраженные пожелания тех, кто их допрашивал. К тому же тем солдатам и офицерам, которые оказались в плену, субъективно могло казаться, что никому вообще не удалось прорваться из «котла». Но на самом деле, как мы хорошо знаем, десяткам тысяч окруженных у Корсунь-Шевченковского удалось прорвать кольцо и соединиться со своими. И «Викинг», насчитывавший к моменту окружения 7 тыс. человек, никак не мог потерять в окружении и при прорыве более 4 тыс. человек, поскольку из «котла» вырвалось 4,5 тыс. солдат и офицеров дивизии. Откуда в «котле» могла найтись «усиленная порция водки» на всех, знал, наверное, только сам Конев, который, правда, спиртное почти не употреблял по причине желудочного заболевания. Если при окружении в «котле» и оказалось какое-то количество шнапса, то его давно уже истребили «для сугрева» за время двухнедельного окружения. Вряд ли «викинги» и другие окруженные рыскали в поисках самогона по окрестным деревням. Да и сомнительно, что крестьянам тогда было из чего гнать самогон. Самолетами шнапс в «котел» точно не доставляли. К тому же за несколько дней до прорыва полеты прекратились. Однако в советской пропаганде существовала установка, что немцы, а особенно эсэсовцы, обыкновенно идут в атаку пьяные. Тем более что красноармейцам перед наступлением выдавали порцию водки или спирта. Вот и подгоняли факты под пропагандистскую схему.
