Работой социалистов, кстати, руководил инженер Костенко, весьма грамотный специалист, сумевший предсказать трагическую судьбу «Титаника». Он даже предупреждал о своих опасениях создателей самого крупного в мире лайнера, но те не захотели прислушаться к словам иностранца.
Костенко же предложил устроить покушение в тот момент, когда царь прибудет на смотр, который должен был быть устроен по приходу крейсера «Рюрик» в русский порт.
Совершить покушение можно было двумя способами. Либо кто-либо из членов экипажа мог застрелить царя из револьвера, когда тот приблизится вплотную, обходя помещения корабля. Либо устроить взрыв, заложив заряд по соседству с адмиральской каютой, где должен был состояться торжественный завтрак с присутствием царя и членов его семейства.
Азеф приехал в Глазго в середине июля. С помощью Костенко он получил – конечно, под чужой фамилией – разрешение осмотреть крейсер и исследовал все помещения, в том числе и те уголки, в которых предполагалось спрятать террориста, который должен был взорвать бомбу.
Вывод его был таков: план невыполним, слишком много случайностей могут его сорвать. Его соображения были настолько тщательно подготовлены, что этот вариант был отклонен. После этого вся надежда была на то, что среди членов экипажа удастся найти человека, который по существу должен пожертвовать собой – ведь шансы уцелеть, скрыться после выстрелов в царя были минимальны. Тем не менее, люди, согласные на самопожертвование, все же нашлись. Это были матрос Герасим Авдеев и вестовой Каптелович.
Особенные надежды возлагались на первого – очень смелого, энергичного и весьма революционно настроенного человека. Оба получили от боевой организации револьверы и написали прощальные письма, в которых объясняли мотивы своего поведения. Эти письма вместе с приложенными к ним фотографическими карточками взял с собой Азеф, объяснив, что опубликует их после покушения – народ должен знать своих героев. На самом же деле фотографии были нужны ему прежде всего для охранки, чтобы ее агенты знали террористов в лицо.
В середине августа 1908 года крейсер взял курс на Россию. Однако царский смотр состоялся только осенью, 7 октября. За это время оба потенциальных цареубийцы, что называется, перегорели. Обоим в решительную минуту не хватило смелости, хотя Авдеев по просьбе Николая даже принес ему лично бокал шампанского.
Впрочем, существует и иное объяснение, почему террористы не стали стрелять. Дескать, на крейсере возникла военная организация, которая готовила вооруженное восстание, подобное бунту на «Потемкине». Авдеев и Каптелович входили в состав этой организации и решили, что теракт приведет к срыву самого восстания.
Ведь после покушения на царя на крейсере, конечно, начнутся допросы и аресты, полиция неминуемо нападет на след организации и план захвата кораблей Балтфлота, базировавшихся в Кронштадте, неизбежно сорвется.
Похоже, Азеф об этом не знал. И когда услышал, что покушение не состоялось, подумал, что его раскрыли. И поспешно скрылся, оставив на видном месте в своей парижской квартире письмо Авдеева, подписанное его настоящим именем, вместе с приложенной к нему фотографической карточкой.
Это был своеобразный прощальный подарок Азефа охранке. Но ни она, ни сам Азеф уже не могли предотвратить надвигающихся событий, которые привели сначала к отречению царя, а потом и к гибели всего его семейства. Но это уж совсем другая история.
Артур Редль – жертва мистификации?
Накануне Первой мировой войны дело полковника австрийского Генерального штаба Артура Редля произвело эффект разорвавшейся бомбы. Его обвинили в шпионаже в пользу России, и полковнику не оставалось ничего другого, как пустить себе пулю в лоб. Но насколько правомерны были предъявленные ему обвинения? Не смахивает ли история Редля на другое громкое расследование – так называемое дело Дрейфуса, когда в 1894 году офицера французского Генштаба тоже обвинили в шпионаже, только в пользу Германии, и засадили беднягу в тюрьму пожизненно. И хорошо, что не расстреляли, поскольку последующее более тщательное разбирательство привело в 1906 году к полной реабилитации офицера.
Мастер тайных дел
Итак, по официальной версии сотрудников австро-венгерского Генерального штаба Урбанского и Ронге, а также начальника германской разведки Николаи, суть дела Редля была такова. Он попал в Генштаб исключительно благодаря своим способностям и невероятной трудоспособности. Сын скромного железнодорожного служащего из города Лемберг, расположенного близ российской границы, мог рассчитывать только на самого себя.
Правда, в некоторой степени его успеху способствовали вот какие обстоятельства. Родившись в городе, который населяли люди самых разных национальностей, Артур Редль с раннего детства стал полиглотом, свободно говорил на немецком, венгерском, польском и еще нескольких европейских языках.
С большими трудами отец пристроил способного юношу в кадетский корпус. Оттуда Артур перешел в офицерское училище и закончил курс настолько блестяще, что вопреки кастовым традициям Австро-Венгерской монархии вместо заштатного гарнизона был распределен сразу в Генеральный штаб.
Редль довольно быстро продвигался по службе. В 1900 году, будучи уже в чине капитана, он был командирован в Россию «для усовершенствования в языке и изучения обстановки в этой недружественной стране».
Говорят, именно тогда «среднего роста, седоватый блондин с короткими усами, несколько выдающимися скулами, улыбающимися вкрадчивыми глазами» и попал в поле зрения российской разведки.
Капитан любил повеселиться. Есть также намеки на то, что он был склонен к гомосексуализму. На этом его, дескать, и прищучили, с помощью шантажа и подкупа сделав тайным агентом российской разведки.
Так это или нет на самом деле, и по сей день остается неизвестным. Известно лишь, что, вернувшись в Вену, Артур Редль был в очередной раз приласкан своим начальством и вскоре стал помощником начальника разведывательного бюро Генерального штаба генерала барона Гизля фон Гизлингена.
Если Редль к тому времени действительно был завербован, то судьба несказанно улыбнулась ему. Ведь по своей новой должности он курировал агентурный отдел бюро, отвечавший за контрразведывательные операции. А стало быть, мог из первых рук узнавать все новости деятельности контрразведчиков, отводить по мере сил подозрения от себя и своих помощников, если таковые у него имелись.
Так или иначе, но на посту начальника контрразведки Редль отлично проявил себя, применив новые методы и технологии работы. Именно он ввел в практику спецслужбы негласное дактилоскопирование и тайное подслушивание с записью на граммофонную пластинку, одним из первых в мировой практике стал применять фотографирование скрытыми камерами. Наконец, именно полковнику Редлю приписывают изобретение микрофильмирования, когда фотографическими методами изображение того или иного документа уменьшают до такой степени, что прочесть текст удается лишь под сильным микроскопом. Саму микрофишу или микроточки легко спрятать, например, под почтовой маркой на конверте, за подкладкой одежды, в женской прическе, в украшениях или ином потайном месте.
