Над деревней прямо на скалистой вершине была когда-то крепость готов, вот там мы с 6 июня устроили свой НП. На следующий день, 7 июня 1942 г., мы при помощи стереотрубы наблюдали наступление пехоты по всему фронту. Как только забрезжил рассвет, наша артиллерия нанесла мощный удар по противнику, затем после артподготовки бомбардировщики «Хейнкели-111», сопровождаемые «Мессершмиттами-109», нанесли бомбовые удары. После чего в атаку пошла пехота. Это, право слово, был редчайший в своем роде случай в современной войне, поскольку командующему армии не часто предоставляется возможность видеть перед собой не штабную карту, а все поле битвы. Величественный спектакль, просто-таки грандиозный… только вот потом понимаешь, что его главные герои не военачальники, не техника, не люди, а Смерть – никому не видимая героиня, главное действующее лицо…
Командование 54-го ак силами 132-й пд предприняла на правом фланге своего корпуса наступление через долину реки Бельбек на высоты, расположенные южнее, оставляя в стороне плацдарм противника в районе Любимовки. А левее 22-я пд наносила удар с востока южнее той же реки Бельбек через ущелье Камышлы, обеспечивая тем самым 132-й пд оперативное преодоление долины реки. 50-я пд наступала из Темной балки через Камышлы и наносила удар в юго-западном направлении. На левом фланге корпуса 24-я пд продвигалась на Гайтанские высоты. Левый фланг этой дивизии прикрывался румынской 18-й пд.
В первый день при поддержке артиллерии и 8-го авиакорпуса, совершавшего постоянные налеты на позиции противника, удалось преодолеть Камышлы, перекрыть долину реки и закрепиться на господствующих высотах по линии Мекензиевы горы – Любимовка и сделать рывок в сторону Бартеньевки. На южном фланге 30-й ак, как и планировалось, захватил обе стороны севастопольской дороги, чтобы через несколько дней начать наступление главными силами.
13 июня солдатам 16-го пп под командованием полковника фон Холтица из 22-й дивизии удалось овладеть фортом «Сталин». Ценой больших потерь удалось вклиниться в оборонительный рубеж на севере и захватить оборонительные сооружения «ЧК», «ГПУ», «Сибирь», «Волга». В ожесточенных боях 72-я пд овладела укрепленными пунктами «Северный нос», «Гора Капелла», «Руина», а 170-я дивизия заняла наконец-то Камары.
Второй этап наступления начался 17 июня. Сражения достигли особого напряжения. 1-я румынская горно-стрелковая дивизия после многократных безуспешных атак овладела «Сахарной головкой». 28-я лпд с боями медленно продвигалась в прибрежных горах. Каждый успех добывался с трудом и с неимоверным упорством. А противник все не ослабевал, казалось, его силы неистощимы.
Командование 54-го ак отвело с фронта 132-ю пд, заменив ее пехотные полки, понесшие тяжелые потери, полками 46-й пд с Керченского плацдарма. Вместо 46-й дивизии там должна была появиться 24-я пд. В это время поступило сообщение из ОКХ, и, пожалуй, меня впервые начали торопить с проведением наступления, чтобы снять 8-й авиакорпус с Крыма и перевести его для наступления на Украину. Но я считал, что наступление при любых обстоятельствах должно вестись до окончательной победы, а для этого 8-й авиакорпус нужен в Крыму. Мне удалось отстоять свою точку зрения. Но силы полков иссякали, а ОКХ требовал дать гарантию о скором падении города-крепости. Тогда я попросил выделить нам хотя бы три пехотных полка. ОКХ дал согласие, полки должны были подоспеть по крайней мере к последней фазе схватки.
Корпуса моей армии, пользуясь преимуществом наступающих, по своему усмотрению выбирали направление главного удара, ставя тем самым противника перед фактом внезапности. Это правило я использовал на протяжении всей Второй мировой войны. Тем самым исключался шаблон в действиях командиров. Большая самостоятельность гарантировала и то, что подчиненные генералы не стремились мне угождать.
Командование 54-го ак, введя в бой 213-й пп и 24-ю пд, развернула фронт на запад. 213-й пп под командованием полковника Хитцфельда захватил броневую батарею «Максим Горький-1». Гарнизон батареи, насчитывающий несколько этажей под землей, сдался лишь после того как саперы с подрывными зарядами проникли внутрь форта через башни. Во время одной из попыток вырваться был убит комиссар батареи, после чего его матросы сдались. Силами 24-й дивизии удалось захватить часть западного побережья до Константиновского равелина, защищавшего вход в Северную бухту.
Вскоре в ходе боев были захвачены хорошо укрепленный опорный пункт форт Северный и Северная бухта, а на юге мы овладели исходными позициями для наступления на Сапун-гору, чтобы в дальнейшем вырваться на оперативный простор и нанести решающий удар по флоту и армейским соединениям, находящимся в Севастополе.
Наступая, 22-я дивизия овладела скалистыми высотами, обрывающимися у северного берега бухты. На стыке между 22-й и 50-ой пд шли ожесточенные сражения за железнодорожный туннель, так называемый Цыганский. После того, как нам наконец удалось овладеть им, оттуда вышли сотни солдат и матросов, а вслед за ними большое количество гражданского населения: мужчины, женщины, дети. Особенно трудным оказалось выбивать противника из его последних укрытий на северном берегу бухты. В штольнях отвесных стен с бронированными воротами были оборудованы пункты обороны. И гарнизоны, находящиеся под властью младших в воинских званиях комиссаров и чекистов (Эрих фон Манштейн, как практически все немцы, не мог выговорить слово «политработники», и вместо этого все время употреблял «комиссары». – Авт.), и не помышляли о сдаче. Поэтому мы вынуждены были предпринять попытку взорвать ворота, чтобы образовался проем и можно было как-то действовать дальше. Но наши саперы так и не успели этого сделать, – подходя к первой пещере они услышали внутри каземата сильнейший взрыв. Это происходило на глазах наших офицеров и солдат; все они – свидетели. Взрыв был столь мощным, что обрушился значительный участок скалистого берега, погребая противника, прятавшегося в каземате, и группу наших саперов вместе с этими несчастными. Ты можешь себе это представить: командовавший казематом командир взорвал его вместе с находящимися там людьми… Наверняка подобная участь ждала и тех, других… Нашим солдатам огнем орудий с дистанции кинжального огня по амбразурам входа в казематы удалось заставить противника открыть остальные казематы. Комиссары и особисты покончили там с собой, а из глубоких штолен вышли совершенно измученные матросы, солдаты и гражданское население.
Как потом показали на допросах взятые в плен солдаты, большинство из них еще с довоенных лет были активистами партии и по долгу своему одновременно – осведомителями органов, и что перед началом этого штурма, как и ранее, с ними проводили политические беседы руководители политуправления Черноморского флота и особого отдела СМЕРШ, где им говорили, что в случае оставления боевых позиций все они будут расстреляны как трусы и предатели. А если сдадутся в плен «фашистам», то… им тоже несдобровать, потому что о них заранее позаботилась разведка, якобы распространив среди немецкого командования что эти матросы, солдаты и командиры являются преданными партии Ленина – Сталина большевиками и нештатными сотрудниками органов Госбезопасности, а значит, подлежат уничтожению… но уже нашими руками…
50-я дивизия с трудом вышла в восточную часть бухты Северная и на Гайтанские высоты, господствующие над выходом из долины реки Черная. Слева от нее находились войска румынского горно-стрелкового корпуса, продвигавшегося с боями через лесистую местность юго-восточнее Гайтаны. Командир румынского корпуса генерал Ласкар умело организовывал наступление в полосе 30-го ак. В который раз внезапность действий была достигнута в результате смены направления атаки и привела к заслуженному успеху. Используя захваченную «Орлиную высоту» штаб корпуса ввел в бой подтянутую с юга 170-ю дивизию для овладения Федюхиными высотами. Советская сторона никак не ожидала этого удара, потому что предполагала что мы пойдем в наступление на Сапун-гору. Потому захват высот для нас удался относительно быстро. Так был завоеван исходный плацдарм для решающего наступления на Сапун-гору.
