Сотрудник антирелигиозного подразделения МГБ-КГБ УСССР, офицер-фронтовик Николай Анненко (публикуется впервые)
В завершение вернемся к судьбе бывшего подчиненного Сухонина. Георгию Захаровичу Санникову приехавший в июле 1956 г. в Киев сотрудник отдела кадров Первого главного управления (ПГУ, внешняя разведка) КГБ СССР предложил пройти обучение в разведшколе («школе № 101») в Москве. После этого бывший подчиненный Сухонина 17 лет проработал «в поле» в германоязычных странах. Вернувшись после очередной «боевой» командировки в Москву, разведчик ожидал назначения в Швейцарию. В то время в столице обретался его коллега по ПГУ, чем-то серьезно проштрафившийся по финансовой части в загранкомандировке и попавший под плотную проверку контрразведки на родине. В телефонном разговоре с Санниковым товарищ стал крыть руководителя разведки Георгия Крючкова (протеже председателя КГБ СССР Юрия Андропова), которого считали «парашютистом» (на сленге чекистов – непрофессиональным разведчиком, сразу же пришедшим на хорошую должность из партийного или комсомольского аппарата). Георгий Захарович, на свою беду, в крепких выражениях поддержал пренебрежительный разговор о несимпатичном и ему начальстве…
Записи роковой беседы, писал в мемуарах «Да, я там работал» его сослуживец Е. Григ (псевдоним)
[693], легли на стол руководству. Единственное, что непосредственные начальники сумели сделать для заслуженного сотрудника спецслужбы, – затянуть служебное расследование до получения Санниковым права на пенсию (вскоре у него умерла супруга, «которую он любил так, как сейчас уже и не любят»). Самого отставного разведчика едва устроили на скромную должность в одно из вспомогательных подразделений Всесоюзного агентства по авторским правам.
«Отвечает требованиям к епископу…»
Духовные школы Украины как объект интереса спецслужб
«Церковь нуждается в кадрах»
Возрождение деятельности духовных учебных заведений Украины стало прямым и важным последствием радикального изменения государственного курса по отношению к православию в СССР в годы Великой Отечественной войны и конкретных договоренностей высших иерархов РПЦ с главой советского правительства на судьбоносной встрече 4 сентября 1943 г. Принявших участие в беседе митрополитов, будущих Патриархов Московских и всея Руси Сергия (Страгородского) и Алексия (Симанского), а также митрополита Николая (Ярушевича, довоенного экзарха РПЦ в Украине) заверили в том, что «Правительство не будет иметь возражений против открытия семинарий и академий»
[694]. Для руководства духовными школами в Священном синоде РПЦ создали учебный комитет во главе с митрополитом Ленинградским Григорием (Чуковым), который к ноябрю 1943 г. разработал основные документы, определяющие регламент работы духовных учебных заведений.
С точки зрения конструктивного подхода тогдашних спецслужб к возрождению церкви (пусть и «санкционированного» самим Сталиным) показательны усилия председателя Совета по делам Русской православной церкви при Совете народных комиссаров СССР, полковника НКГБ Г. Карпова по преодолению сопротивления отдельных представителей госаппарата открытию духовных школ. На заседании упомянутого Совета Г. Карпов недвусмысленно заявил: «Отказать в этом вопросе – значит подчеркнуть обратное, а не декларируемую свободу совести. Церковь нуждается в кадрах. Подготовка новых священнослужителей несколько освежит и даст возможность иметь молодой состав, который родился и обжился в условиях советской современной обстановки…». По его же настоянию в программу духовных школ ввели курс по изучению Конституции СССР и законодательства о религиозных культах
[695].
В 1944 г. в Москве открыли Богословский институт и пастырско-богословские курсы, положившие начало возрождению системы духовного образования РПЦ. Кроме них, появились богословско-пастырские курсы еще в восьми епархиях. В дальнейшем они были преобразованы в две духовные академии и восемь семинарий. Впервые после разгрома своих учебных заведений церковь получила возможность легальной профессиональной подготовки священнослужителей. В 1945 г. Совет Министров СССР дал согласие на открытие пастырско-богословских курсов еще в нескольких городах страны, в том числе в Киеве. В 1946 г. начался процесс преобразования курсов в духовные семинарии, а богословских институтов в академии. Святейший Патриарх Алексий I предложил открыть Духовную академию и в Киеве, однако реализовать эту инициативу не удалось
[696].
Возрождались старинные благочестивые традиции в сфере духовного образования. Так, 4 декабря 1946 г. заслуженный протоиерей М. Станиславский высказал в присутствии Патриарха пожелание о создании за счет средств епархий РПЦ дополнительного стипендиального фонда для подддержки лучших учащихся духовных заведений, что было тут же одобрено Алексием I. Последний подчеркнул соответствие почина «духу старинных православно-русских, а также украинских традиций… тесного взаимообщения рассадников духовного просвещения с приходами». К началу 1948 г. в духовных школах СССР обучалось 562 человека (при общем количестве действующих храмов в 14 329)
[697].
18 апреля 1945 г. Священный синод благословил организовать пастырско-богословские курсы в Одессе, которые через год были реорганизованы в семинарию (в здании Свято-Пантелеимоновского подворья). С 1946 г. на базе курсов заработала Волынская духовная семинария. 18 февраля 1947 г. в Киеве на основе пастырско-богословских курсов была торжественно открыта духовная семинария. При этом ведущая религиозная конфессия республики располагала (к сентябрю 1955 г.) лишь 222 учащимися в трех духовных семинариях при высоком среднем возрасте священнослужителей. В восточных областях УССР проблема лишь частично была решена за счет переезда свыше 100 священников, включая имевших дореволюционный стаж, из Западной Украины, причем эта категория клира вызывала повышенное внимание органов госбезопасности. К февралю 1957 г. в духовных школах Украины обучалось уже 364 человека
[698].
