Уже 25 января 1923 г. органы госбезопасности завели на владыку уголовное дело. Обосновывая возбуждение уголовного дела по ст. 57 УК УССР, уполномоченный 3-й группы (оперативная работа по «церковникам») 5-го отдела ГПУ Секретно-оперативной части Полномочного представительства ГПУ Николай Ляшко сформулировал политические (по сути) обвинения: митрополит Михаил «изобличен в том, что, проживая в пределах У.С.С.Р., он не только не примирился с существующей в течение пяти лет рабоче-крестьянской властью, но и систематически проводит работу, направленную к ее свержению».
Показательно, что готовящейся «органами» расправе предшествовало постановление Президиума Высшего Церковного Управления по делам православной Российской церкви (обновленцев) от 17 ноября 1922 г. об освобождении митрополита от Киевской кафедры, увольнении его на покой… в Холмогоры Архангельской губернии (где в Гражданскую войну был создан известный лагерь смерти и куда вскоре планировали сослать владыку чекисты!).
Пасха на Лубянке
5 февраля последовал арест митрополита. Дальнейшие действия чекистов убедительно показали, какое значение придавалось работе по подрыву единства церкви. Во внутренних чекистских документах реальная «необходимость удалить его во что бы то ни стало» прозрачно пояснялась тем, что владыка, «пользуясь своим авторитетом и “канонической” властью, срывал подготовительную работу и самый съезд Всеукраинских обновленческих групп в Киеве 12.02., а также тормозил работу ГПУ по расколу духовенства Киевской губернии и Правобережья». 6 февраля на допросе Н. Ляшко выдвинул владыке ряд обвинений: «агитация против обновленческих движений» и распространение «ложных слухов о государственной поддержке этих движений», дискредитация советской власти. Особо подчеркивалась «вина» пастыря в том, что он не предпринял мер к пресечению «больших волнений и беспорядков» (по сути, протестов верующих) против передачи киевских храмов обновленцам.
«Гражданин Ермаков, – гнул линию следствия Н. Ляшко, – есть упорный и глубоко преданный сторонник патриарха Тихона». Кампанию по изъятию церковных ценностей считает «походом советской власти против церкви», по отношению к обновленцам занял «непримиримую и упорно враждебную позицию», пользуясь своим авторитетом, способен организовать среди духовенства «крепкий контрреволюционно-тихоновский фронт». Митрополита решили выслать в Москву в распоряжение ГПУ РСФСР. В Бутырской тюрьме столицы СССР им занималась (под руководством начальника 6-го отделения Е. Тучкова) секретарь «антирелигиозного» 6-го отделения Секретного отдела ГПУ Якимова. Следственные действия вел Яков Агранов (Соренсон), будущий комиссар государственной безопасности 1-го ранга, работавший тогда начальником Особого бюро ОГПУ СССР по административной высылке «антисоветских элементов», а с 1923 г. – заместителем начальника Секретного отдела ОГПУ СССР (20 июля 1937 г. арестован, расстрелян 1 августа 1938 г. по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР, в реабилитации отказано).
Начальник Секретно-политического отдела ОГПУ СССР Яков Агранов
Светлое Христово Воскресение митрополит Михаил встретил в камере вместе с архимандритом Ермогеном (Голубевым, будущим архиепископом Калужским и Боровским, получившим известность своим несогласием с давлением на церковь при Н. Хрущеве, и также похороненным в Киеве) и киевским священником Анатолием Жураковским. Арестованный незадолго до Пасхи отец Ермоген, строгий аскет, на этапе на Лубянку всю дорогу в вагоне-заке вместе с тремя епископами и священниками-подельниками служил Страсти Христовы, по очереди читали они Святые Страстные Евангелия. Как писал киевлянин, будущий архиепископ Буэнос-Айресский, Аргентинский и Парагвайский Леонтий (Филиппович), уже в камере на Лубянке митрополит Михаил возложил на о. Анатолия Жураковского искусно изготовленный им из хлеба и раскрашенный карандашом крест.
Об освобождении владыки перед председателем ГПУ и Е. Тучковым хлопотала его сестра Ольга Вестли (учитель иностранных языков, сохранились ее письма), однако безрезультатно. В Бутырках митрополита почти не допрашивали, продляя срок пребывания под стражей. Наконец, Якимова сформулировала «состав преступления»: агентурной разработкой установлено, что «Ермаков М.Ф. распространял слухи о том, что обновленцы есть переодетые жиды, коммунисты, тем самым дискредитировал соввласть». Владыке вменяли ст. 120 УК – об использовании религиозного фанатизма масс в корыстных целях. Женщина-чекист предлагала отправить пожилого иерарха в концентрационный лагерь сроком на два года. Е. Тучков начертал: «Согласен».
По промыслу Божьему и счастью для владыки, в дело вмешалась Александра Азарьевна Андреева (Андреева-Горбунова, будущий майор госбезопасности и Почетный чекист). Она …происходила из семьи священника! В органах безопасности служила с октября 1921 г., в момент рассмотрения дела митрополита Михаила служила помощником начальника Секретного отдела ГПУ по следствию, а затем – заместителем начальника СО – Секретно-политического отдела ОГПУ – НКВД СССР. В 1939 г. была приговорена к 15 годам лагерей, умерла в Интинском лагере 17 июля 1951 г. (реабилитирована в 1957 г.). Мы не знаем, чем руководствовалась А. Андреева, но известна ее резолюция от 11 мая 1923 г.: «60-летнего в лагерь нельзя. Выслать в Нарымский край на 2 года». Наконец, Комиссия НКВД по административным высылкам 13 июля 1923 г. приняла решение о высылке митрополита Михаила на два года в Туркестан.
Отметим, что именно православие выступало объектом № 1 гонений атеистического режима. Об этом красноречиво говорят данные о закрытии храмов в той же Российской Федерации с 1918 по 1933 г. Канонических православных храмов было закрыто 63 % от общей численности (свыше 22 тыс.), «обновленческих» – 11,6 %, мечетей – 13,5 %, православных старообрядческих – 3,6 %, лютеранских – 2,3 %, католических храмов – 0,5 %, синагог – 0,5 %, домов молитвы баптистов – 1,5 %
[936].
Сотрудники органов ГПУ Украины (Киев, середина 1920-х гг.)
Одной из главных мишеней антирелигиозной политики служил старейший на Руси монастырь – Свято-Успенская Киево-Печерская лавра (к 1924 г. ее братия насчитывала 557 человек). При поддержке органов госбезопасности при монастыре создали «альтернативную» общину обновленцев. Началось прямое расхищение последними и «музейными работниками» ценностей, мебели, ковров. Четыре лаврских корпуса разобрали на кирпичи, продавали колокола, чугунные ограды могил и надгробия.
На рубеже 1924–1925 гг. ГПУ арестовало свыше 30 монахов во главе с настоятелем монастыря – архимандритом Климентом (Жеретиенко, который, несмотря на хроническую болезнь легких, уже побывал в Лукьяновской тюрьме). Их обвиняли в укрывательстве церковных ценностей (братия с 1922 г. и правда прятала драгоценные богослужебные предметы от конфискации). По совету старцев, «во избежание окончательного разорения», 18 декабря 1924 г. настоятель распорядился сдать ценности – по акту передали свыше 350 драгоценных предметов, включая ризу чудотворной иконы Успения Божией Матери. В декабре 1929 г. Лавру окончательно опечатали, монахов как «нетрудовой элемент» выселили.
