Работа подобных учреждений подробно освещалась (по материалам агентуры) в спецсообщении 4-го (зафронтового) Управления НКГБ УССР от 30 сентбяря 1944 г. «О деятельности штаба Розенберга в г.г. Киеве и Харькове». Под прикрытием «исследовательских работ», сообщали источники, собирались и обобщались «всесторонние разведывательные экономико-политические данные о Советском Союзе», ими же прикрывалось «повсеместное ограбление культурных и исторических ценностей Украины». Начало работы «штаба» было положено созванным в феврале 1942 г. бургомистром Киева (февраль 1942 – ноябрь 1943 г.) Леонтием Форостовским (1896–1974 гг., умер в эмиграции в США) совещанием, куда явилось свыше 50 представителей научно-педагогической интеллигенции Киева, включая ранее пострадавших от незаконных репрессий.
Для научных работников штабом формулировались исследовательские темы, среди которых: советское законодательство; национальный вопрос и национальная политика в СССР; общественная жизнь и роль профсоюзов; женский вопрос; положение с основными свободами; социальное положение рабочих, крестьян, интеллигенции; подготовка специалистов, наука и техника (по отраслям); психология народов СССР и изменения в ней за последние четверть века; библиография «советских идей», развитие марксистско-ленинской идеологии и др.
Оккупанты ставили жесткие условия «научного сотрудничества»: строгое документирование и опора на первоисточники, точность и правдивость изложения, неукоснительное соблюдение сроков работ, согласование результатов с немецкими специалистами из штаба. В историческую секцию вошли известные историки Александр Оглоблин (в довоенные годы – негласный помощник НКВД «Крымский»), агент НКВД с конца 1920-х гг., главный редактор газеты «Нове українське слово» Константин Штепа (в то время – профессора Киевского университета). Тему «Психология украинского, русского и белорусского народов» вели проректор университета А. Грузинский, заведующий отделом культуры и просвещения городской управы филолог Е. Марковский и др. Упор на исследование необходимых при ведении психологической войны проблем истории, психологии, повседневности и быта преобладал и в тематике штаба Розенберга в Харькове
[109].
О взглядах и психологии гуманитариев-коллаборационистов красноречиво свидетельствуют материалы оперативной разработки (с конца 1920-х гг. и после войны) профессора Евгения Марковского, заведовавшего в период оккупации Киева гимназией № 10 и упомянутым отделом культуры. Агенты из числа гуманитарной интеллигенции «Игоренко», «Смирнов», «Луиза», «Том», «Сидоров», «Днепровский», «Овсянников» и др. достаточно подробно осветили взгляды известного филолога
[110]. Так, в период оккупации на заседании Института педагогики (УНДИП) Евгений Михайлович подверг критике проекты учебных программ для начальных и средних школ по украинскому языку Петра Приходько в силу их «недостаточной националистичности». Марковский требовал «воскрешения тех архаизмов, которых уже нет в живой речи», приспособления преподавания украинского к «условиям немецкого оккупационного режима», максимального дистанцирования от русского языка. Говорящие на русском «вызывали у него возмущение». Он же разработал ряд учебных пособий для «новой украинской школы» при оккупантах, «тесно сотрудничая с немцами, бесконечно оббивая пороги генерал-комиссариата и штаба Розенберга».
Возглавив отдел культуры, в кадровой политике отдавал предпочтение выходцам из Галиции, «вел резко националистическую линию в подборе кадров в… научно-исследовательском институте школьного образования, выражал недовольство, что там оставались советские элементы». В силу этого конфликтовал даже с директором этого института, участником украинского национального движения с 1917 г. и симпатиком УАПЦ Василием Завитневичем (1899–1983 гг., умер в эмиграции в США). Е. Марковский, сообщал агент «Сидоров», даже после войны «упорно ищет материал для того, чтобы доказать, что украинский народ сложился независимо от русского народа, что он близок западнославянским народам, а не русскому», слушает западные радиостанции, упорно не желает проводить официальные идеологические концепции в преподавании. Студенту-белорусу, инвалиду войны Тимошенко на экзамене по украинскому фольклору за слабое владение украинскими языком тут же поставил «неуд». При всем при этом Е. Марковский долгое время заведовал после войны кафедрой украинского языка Сумского пединститута, даже пребывая под негласным надзором и разработкой НКГБ – МГБ!
[111]
Уже летом-осенью 1941 г. был принят ряд распорядительных документов немецких ведомств (РСХА, вермахта, Главного управления полиции безопасности и СД, органов тыла групп армий), касающихся религиозной политики на оккупированных землях. Особое внимание в них обращалось на регулирование деятельности РПЦ, обреченной в недалекой перспективе на уничтожение как национально-духовной институции.
На первых порах указания оккупантов сводились к тому, чтобы не препятствовать и не поощрять открытия церквей по инициативе населения, культовое имущество передавать жителям только в аренду, не разрешать открытия духовных учебных заведений, предотвратить создание единого религиозного центра, одновременно поощряя создание самостоятельных национальных церквей (в том числе украинской), обеспечение политической лояльности клира, его пронемецкие проповеди, развитие сект. В апреле 1942 г. в ближнем кругу Гитлер еще раз подтвердил постулаты курса на уничтожение православия: насильственное дробление церквей, принудительное изменение конфессиональной ситуации на оккупированной территории, запрет на централизованные органы духовного управления, формирование марионеточных религиозных течений
[112].
1 сентября 1941 г. на оккупированных землях создали рейхскомиссариаты (РК) «Украина» и «Остланд». Руководителем первого лично А. Гитлером был назначен славянофоб и украинофоб Эрих Кох, чья жестокая линия управления во многом определила и «церковную политику» на захваченных землях Украины. Об украинском народе Кох на одном из совещаний без обиняков заявил: «Мы освободили его не для того, чтобы осчастливить Украину, а чтобы обеспечить для Германии жизненное пространство и свою продовольственную базу»
[113].
