10 октября 1944 г. первоиерарх УГКЦ написал послание на имя Сталина, именуя советского лидера «Верховным вождем» и «Правителем СССР, главнокомандующим и великим маршалом непобедимой Красной армии». По поводу вступления советских войск на территорию Западной Украины Шептицкий писал «вождю народов»: «Эти светлые события и терпимость, с которой Вы относитесь к нашей церкви, вызвали и в нашей церкви надежду, что она, как и весь народ, найдет в СССР под Вашим водительством полную свободу работы и развития в благополучии и счастьи»
[299].
18 октября 1944 г. в директиве С. Савченко УНГКБ западных областей УССР давалось указание и о «глубокой разработке» А. Шептицкого и его окружения
[300]. Для этого были и сугубо контрразведывательные причины. Как впоследствии выяснилось, в митрополию УГКЦ стекалась чрезвычайно разнообразная информация, зачастую совершенно далекая от душпастырской деятельности. Уже после смерти А. Шептицкого в его личном архиве обнаружили не только переписку с Павлом Скоропадским (настойчиво предлагавшим свои услуги немецкой разведке), лидером ОУН Андреем Мельником, главой Государственного центра УНР в эмиграции, но и, к примеру, «итоговый доклад о боевой деятельности группы партизанских отрядов Сумской области с 6 сентября 1941 г. по 1 мая 1943 г.», подписанный знаменитым Сидором Ковпаком, командиром этого соединения
[301].
Со временем, уже после начала развернутых репрессий против УГКЦ, бывший личный секретарь владыки Иосиф Кладочный (в 1947 г. получивший лагерный срок) дал показания о возможном сотрудничестве с английской разведкой доверенного лица митрополита – священника Ивана Котива. Агентурная разработка И. Котива отделом МГБ при Горном лагере МВД СССР (Норильск) добыла подтверждения его контактов с Интеллидженс Сервис через львовского раввина и ученого Кона
[302].
За спиной у победителей
Возвращаясь к анализу политики Ватикана, прежде всего целесообразно учитывать, какое значение советское политическое руководство придавало оформлению результатов победы над фашизмом (в которую народы СССР внесли наибольший вклад, заплатив колоссальную цену кровью), с какой тревогой в Москве воспринимали информацию о попытках сепаратного сговора с агрессорами. И на этом фоне от зарубежных резидентур Первого главного управления (ПГУ, внешняя разведка) НКГБ поступали сведения о стремлении Ватикана, по сути дела, предельно смягчить последствия поражения для Германии, вбить клин между союзниками по антигитлеровской коалиции, а также желание римского престола дезавуировать возможные геополитические преимущества СССР в стратегически важной для него Восточной Европе
[303].
Известно, что до 1943 г. Германия выступала инициатором сепаратных переговоров о мире с западными союзниками СССР, стремясь к расколу лагеря противников и заключению с Западом мира на антисоветской основе. Неофициальным переговорщиком рейх выставил дипломата Ф. фон Папена, посла в Турции, изображавшего оппозиционера по отношению к гитлеровской верхушке. Папен (в 1947 г. приговоренный в рамках денацификации к 8 годам тюрьмы) с мая 1942 г. начал поиск соответствующих контактов через Турцию, Швецию и Ватикан. Как выяснила стамбульская резидентура НКГБ СССР, в 1943 г. он направил в Рим уполномоченного по торговле с Турцией К. фон Лерзнера. Последнего германский посол в Италии Э. фон Вайцзекер свел с кардиналами Д. Монтини и Л. Мальоне, которых уговаривали склонить папу к посредничеству в заключении сепаратного мира с Берлином
[304].
На Восточном фронте сохранявшие мощный военный потенциал немцы еще готовились к «решающему» наступлению на Курском выступе, а Ватикан уже развернул усилия своей тайной дипломатии по подготовке к желательному для него послевоенному мироустройству. 20 мая 1943 г. закордонный агент ПГУ НГКБ СССР сообщил в Центр о намерениях папы римского «заключить мир путем переговоров между союзными странами» и «странами оси» (то есть западным демократиям предлагалось предать союзный им СССР). При этом, отмечал оперативный источник, Ватикан «будет стремиться сохранить германскую военную машину от полного распада», видя в ней «единственную защиту против Советской России».
Важную задачу политические фигуры Святого престола усматривали в предотвращении «проникновения в Европу русского влияния и постановке Советского Союза в положение изоляции». За собой же они желали сохранить важную роль в посредничестве и влияние на мирные переговоры в интересах «усиления власти католической церкви в вопросах отношений между странами». Более того, претендовали на статус «единственной моральной силы и решающего фактора влияния на политические формы устройства государств». За счет мобилизации «консервативных католических элементов» папская курия планировала «получить соответствующее политическое влияние в новой Европе», противодействуя при этом созданию «любых других политических комбинаций или коалиций, которые будут иметь демократический характер или прорусские тенденции»
[305].
Как сообщила 27 августа 1944 г. резидентура НКГБ СССР в Риме, устремления Ватикана вылились в посредничество при переговорах немецких представителей (Вайцзекер) с У. Черчиллем в Риме. Британский премьер встретился с делегатом рейха без свиты, с одним личным секретарем. Он выдвинул условия полной капитуляции немцев и быстрой оккупации Германии англосаксами, создания ими (без всякого упоминания о советских сателлитах!) временной администрации под контролем Англии и США, а также пожелал активного сотрудничества новой Германии «в устранении опасности коммунизма». Свой интерес Ватикан обозначил в виде пожелания скорейшего создания немецкого правительства, с целью избежать появления «какого бы то ни было просоветского правительства»
[306]. Несложно понять, к каким выводам приходило получавшее эти сведения советское руководство.
