Раз в месяц высокопоставленный сотрудник спецслужбы проводил личные, с глазу на глаз, встречи с владыкой Андреем, узнавая от него о настроениях духовенства, передавая ему указания оккупантов о воздействии на клир для воспитания его силами населения в прогерманском духе, агитации за отправку молодежи на работы в Германию. «Все требования, которые я передавал Шептицкому в отношении отдельных мероприятий, направленных на укрепление немцев в Галиции, Шептицкий выполнял. Он оказывал влияние на духовенство, которое, в свою очередь, вело профашистскую агитацию среди населения Галиции». Приводились примеры содействия клира УГКЦ в организации сдачи крестьянами сельхозпродукции, наборе в дивизию Вафен-СС «Галичина». Хотя «Шептицкий внешне лояльно относился к немцам и выполнял наши требования», указал Кнорр, «все же СД не доверяла ему», поскольку митрополит вошел в украинские общественные организации и поддерживал активные контакты с националистическим движением.
В конце 1943 г. СД подставила А. Шептицкому своего агента, главного редактора французской газеты «Пари суар», профессора Ренэ. Владыка в беседе с «хорошим французом» откровенно критиковал «лживое дружелюбие немцев», заявил, что фашисты – куда большие враги церкви, нежели Советы, действуют более утонченно. Однако Красная армия скоро будет стоять у ворот Львова, а «Европа станет большевистской». «Конспиративная работа Шептицкого известна СД», – подчеркнул доправшиваемый, но арестовывать его опасались из-за неминуемых народных волнений.
Сотрудник СД пояснил, что немецкие спецслужбы блокировали стремление верхушки УГКЦ к объединению Греко-католической и Православной церквей, не желая образования «национального религиозного объединения», и одновременно стремились оторвать УГКЦ от Ватикана.
СД и отдел 4-Н гестапо, заявил Кнорр, энергично вели агентурно-вербовочную работу среди духовенства и протестантских течений (ряд из них были усилиями СД слиты). Среди известных ему агентов СД контрразведчик назвал канцлера митрополита Шептицкого – Галянта (сотрудничал с СД с начала 1942 г.), настоятелей монастырей ордена Василиан – в Жовкве Евгения Тымчука, в Дрогобыче – Лучинского (его Кнорр вербовал лично в 1942 г.), канцлера Станиславской епархии Бойчука, священника Гавриила Костельника (о нем контрразведчик свидетельствовал на допросах отдельно, что затем МГБ пыталось использовать для вербовки Костельника незадолго до его убийства боевиком ОУН 20 сентября 1948 г.).
«Холодная война» разгорается
В целом же послевоенная позиция советской спецслужбы по отношению к греко-католикам оставалась неприязненной. Клир УГКЦ прямо обвинялся советской спецслужбой в соучастии в разведывательной работе Ватикана. В ориентировке от 31 мая 1945 г. № 56/д (по униатским монастырям) С. Савченко утверждал, что в обителях УГКЦ укрывают «разведывательные кадры, агентуру Ватикана», членов ОУН и польских националистов, монастыри снабжают подполье одеждой, продовольствием и медикаментами. Игуменов именовали «опытными разведчиками, воспитанными руководителем разведки Ватикана неким Тиссераном». Приводился пример женского монастыря при больнице Шептицкого (львовская больница № 3), чьи сестры прошли подготовку в иезуитской школе в Бельгии, занимались лечением раненых бойцов УПА, «окружая их заботой и вниманием», заготавливали для повстанцев медикаменты и перевязочные средства
[326].
Кроме того, повышенное внимание уделялось выявлению связей УГКЦ с подпольем ОУН (С. Бандеры), немало лидеров которой вышло из семейств священников-униатов. Уже 12 июня 1945 г. НКГБ УССР оповестил областные управления о выявлении, в ходе оперативной разработки членов Провода ОУН(Б) «Берлога»
[327], «неопровержимых доказательств» «тесной связи» клира УГКЦ «с подпольем ОУН – УПА, которому они оказывают всяческую помощь и содействие в вооруженной борьбе с советской властью». Шла речь об укрытии в храмах оружия, агитации с амвонов за помощь антисоветскому вооруженному подполью, проведении богослужений в повстанческих отрядах, налаживании связей отдельных священнослужителей с Проводом ОУН
[328].
Как ценную информацию контрразведчики оценили факт задержания в январе 1945 г. в Словении штабом 9-го корпуса Народно-освободительной армии Югославии курьера ОУН с Западной Украины Романа Мировича («после первичного допроса, в силу сложившихся обстоятельств, расстрелянного»). Мирович по заданию одного из руководителей ОУН(Б), генерального секретаря иностранных дел Украинской главной освободительной рады Николая Лебедя доставлял в Рим письма Провода ОУН Ватикану, итальянскому и английскому правительствам. Ему же поручалось попасть в Лондон, добиться разрешения на приезд туда делегации украинских националистов
[329].
Определенный материал о «мирских» операциях Ватикана стал поступать из союзных СССР стран Восточной Европы. В 1945 г. был задержан при переходе советско-чехословацкой границы эмиссар Ватикана Колакович (ранее сотрудничавший с гестапо по линии вывления коммунистического подполья). Он имел поручения по установлению контактов с вооруженным подпольем ОУН(Б), определению объемов необходимой ему помощи
[330]. В самой Чехословакии (где в 1949 г. вышла книга «Заговор Ватикана против Чехословацкой Республики») нейтрализовали созданую при помощи местного духовенства и с санкции Ватикана информационно-курьерскую линию, связавшую ОУН в Галичине и американскую зону оккупации в Германии. Опорными пунктами линии служили в том числе резиденция епископа Павла Гойдича (Словакия), женский монастырь и униатская церковь в Праге.
В 1950–1951 гг. в стране прошли судебные процессы над тремя католическими епископами-словаками, священниками и монахами, иезуитами, обвиняемыми в том числе в разведывательно-подрывной деятельности в пользу Ватикана, хранении оружия и тайных радиостанций, предоставлении убежищ антикоммунистическим повстанцам, антиправительственной пропаганде
[331]. Громкий судебный процесс в 1952 г. состоялся в Польше над участниками «шпионской организации в Кракове» во главе с ксендзом Юзефом Лелито, якобы связанным с американским разведывательным центром в Мюнхене
[332].
