Существовали и иные подозреваемые в причастности к организации теракта. В частности, МГБ арестовало Петра Козицкого, священника Преображенской церкви, настоятелем которой служил погибший пресвитер. Отец Петр считался «активным антисоветчиком» – являясь до 1939 г. редактором журналов «Мета» («Цель») и «Христос – наша сила», неоднократно помещал материалы о голоде 1932–1933 гг., репрессиях против духовенства в Украине, в 1943 г. участвовал в формировании из местной молодежи дивизии Вафен-СС «Галиция».
Подозрение чекистов вызвало то, что он за несколько дней до убийства выезжал на рыбалку в то самое село Любень Великий, в окрестностях которого укрывался «бандглаварь» З. Тершаковец. Ранее, по данным агентуры, П. Козицкий высказывал убеждение, что «Костельник рано или поздно будет убит», а в момент покушения не оказался рядом, хотя (по заданию спецслужбы, в рамках личной охраны отца Гавриила под псевдонимом «Краковский») обязан был сопровождать настоятеля. Известно стало и о «работе» контрразведки ОУН в близком окружении погибшего – сестра Г. Костельника Мария Макогон, как оказалось, была замужем за «Срибным» – референтом СБ Сокальского надрайонного провода ОУН, и собирала сведения о пресвитере
[568].
Своеобразную «синтетическую» версию организации убийства изложил работавший с Г. Костельником «под прикрытием» С. Карин-Даниленко в книге «Униаты», вышедшей в Москве в 1972 г. Напомним, что в этот период пожилой отставной полковник работал по трудовому договору в КГБ УССР (по линии противодействия катакомбной униатской церкви), и нельзя исключать, что подготовка этого издания осуществлялась в рамках контрпропагандистских мероприятий. К сожалению, в книге нет научно-справочного аппарата и ссылок, и мы не можем судить об источниках приведенных С. Кариным (безусловно, одним из лучших знатоков секретной стороны религиозной истории Украины в ХХ столетии) сведений. Думается, изучение всех обстоятельств гибели Г. Костельника требует привлечения пока еще не доступных исследователям фондов Отраслевого государственного архива Службы внешней разведки Украины.
Как утверждал автор-чекист, вопрос об «отступнике» Костельнике рассматривался в Ватикане на уровне понтифика и «высших сфер апостольской столицы». Позднее, в эмиграции, священник Иван Гриньох
[569] якобы рассказывал в узком кругу о том, что «вопрос о докторе Костельнике» обсуждался на заседании назначенных папой представителей важнейших конгрегаций Ватикана: по чрезвычайным церковным делам, консисторской, инквизиции и конгрегации восточных церквей. При этом было принято решение о физическом устранении пресвитера руками верующих греко-католиков, дабы исключить подозрения в адрес Рима. Саму операцию, утверждал С. Карин-Даниленко, полгода разрабатывали специалисты разведки Ватикана «Чентро информационе про део». В Западную Украину прибыл сотрудник папской спецслужбы, и с его участием был подобран в начале августа 1948 г. исполнитель теракта – Василий Панькив, действовавший под контролем и при содействии СБ ОУН
[570].
23 сентября «Справку на протопресвитера доктора Костельника Гавриила Теодоровича» подготовил начальник отдела «О» Л. Готовцев
[571]. Создавалось впечталение, что органы МГБ старались максимально сконцентрировать «компрометирующие материалы» на ставшего не нужным руководителя инициативной группы, тем самым надеясь смягчить реакцию высших властей на такой громкий «недосмотр». Отмечая вес Костельника в религиозной жизни и богословии, чекист не преминул отметить, что «по своим политическим убеждениям Костельник – украинский националист», автор многочисленных публикаций «антисоветского содержания», принимал участие в создании дивизии СС «Галичина», куда направил двух сыновей. Отличался карьеристскими и авантюрными наклонностями, до 1945 г. был хорошо знаком с будущим командующим УПА Романом Шухевичем, бывшим руководителем СБ ОУН Николаем Лебедем, поддерживал профашистские обращения львовской интеллигенции времен оккупации. В 1942 г. начальником отдела СД г. Львова по работе с интеллигенцией и церковными кругами Кнорром использовался как агент, писал Л. Готовцев.
При этом Костельник, отмечалось в справке, был оппозиционно настроен по отношению к Ватикану и его латинизаторской политике, шовинистической политики довоенной Польши, пользовался авторитетом у А. Шептицкого и всего епископата. Как утверждалось, «для реабилитации себя перед советской властью» и понимая неизбежный крах унии, пошел на сотрудничество, и МГБ решило использовать его карьеристские склонности. С 1946 г. Г. Костельник стал благочинным Львова, получил сан протопресвитера. Однако, писал Готовцев, агентурная разработка 1946–1947 гг. показала, что священник остался на «враждебных позициях по отношению к Советскому государству».
Г. Костельник, сообщали чекисты, по-прежнему стремился к созданию «модернизированной Православной церкви», сохранял греко-католическую обрядность. Не подозревая подвоха, в близком кругу заявлял агентам, что «воссоединением униатской церкви с православной он преследовал цель сохранения униатского духовенства от репрессий органами советской власти», работал над книгами, призванными «разбить марксизм». В июле 1948 г. на совещании глав православных церквей в Москве в кулуарных беседах «открыто высказывал свои националистические антисоветские настроения». «Мы, галичане, – подчеркивал отец Гавриил, – авангард культуры в православии. Староправославные иерархи должны тянуться за нами в обычаях и обрядах…». «Русские, – фиксировала агентура слова возвышенного Патриархом Костельника, – держат Украину под гнетом и политическим контролем», что вызывает естественный протест и партизанское движеяяяыли зачитаны телеграммы, поступившие от Патриарха Московского и всея Руси, Патриаршего экзарха Украины митрополита Иоанна.
Тут же агентура отслеживала реакцию населения на убийство Костельника – большинство высказываний содержали осуждение теракта. Упоминавшийся уже агент УМГБ «Автор» (старый участник национально-демократического движения, пользовавшийся доверием галицких интеллектуалов) сообщал о мнении видных представителей науки. Профессор Иван Крипьякевич считал, что террористом выступил мститель-одиночка, однако убийство повлечет «много нехороших последствий» для национально сознательных украинцев. Академик Михаил Возняк высказал оригинальное предположение: теракт – дело рук польских националистов, стремящихся обострить репрессии властей против украинского населения. Сотрудник исторического музея В. Бандровский предположил, что убийство организовано радикальной католической молодежью, поскольку из-за деятельности пресвитера Гавриила Ватикан «потерял такой большой плацдарм, который считался верным католицизму». Некая львовянка Есельтух заявила, что теперь придет очередь Ярослава Галана (и тут оказалась права) и Грушецкого (первый секретать Львовского обкома партии)
[572].
