– Теперь я умру спокойно, – сказал он.
Участие малочисленного отряда казаков, по горским сказаниям, также было делом второстепенным, принесшим победителям, однако, большую пользу несколькими выстрелами из орудия, которые должны были внушить сильный страх шапсугам. В песне, в которой бжедуги передали потомству свои подвиги, есть и имя начальника казацкого отряда.
Кровавая битва поныне живет в памяти черкесских племен, и полумирный пахарь на берегах Бзиюка, ручейка ничтожного, но давшего имя достопамятному дню (Бзийказаор), отрывая человеческие кости, вздохнув, произносит: «Тогда погиб и мой отец», – и угрюмо глядит на истлевающие останки собрата. Спросите седого, как лунь, старика, сколько ему лет, и он вам скажет: «Во время Бзиюкской битвы я уже умел держаться на лошади», – или: «Помню, когда привезли тело моего отца, на нем все платье было в крови». «Не бжедуги, а Бог нас истребил в наказание за нашу гордость», – говорили старики, вспоминая бурные дни народных волнений, в которых и сами принимали участие.
Помнит народ и славные имена участвовавших в битве. В долине Адагума, там, где стоит ныне штаб-квартира Крымского полка, еще видны два кургана, на которых поставлены бастионы нового укрепления. На вопрос русского офицера, чьи это могилы, местные жители рассказывали, что некогда жил в долине Адагума один из известнейших владельцев племени натухайцев, Калабат, что шапсуги напали на него с абадзехами, но казацкий атаман Чепега послал на помощь Калабату войскового полковника Еремеева с сотней казаков-охотников, с пушкой, при прапорщике Блохе, и шапсуги были разбиты. По этим рассказам, казаки потеряли одного убитым и десять ранеными и между последними – прапорщика Блоху. Сам Калабат пал в битве.
Меньший курган и есть могила героя легенды Калабата, похороненного вместе со своими сподвижниками; в большом лежат восемьсот шапсугов и абадзехов.
Дорого обошлась Бзиюкская битва шапсугам, но еще дороже она стала победителям, бжедугам, утратившим в лице князя Батый-Гирея влияние на соседние горские племена. И бжедуги долго, на самом месте сражения, оплакивали своего князя, положенного под небольшим одиноко растущим дубом, молодым до того, что ветви его гнулись от бурок, защищавших труп убитого князя от лучей солнца. Еще недавно некоторые горцы указывали этот дуб, названный Батыйгиреевским дубом. Но говорят, что русский топор не пощадил и его во время последних движений отрядов.
Взгляд народа на Бзиюкскую битву выразился в ответе одной шапсугской женщины, вышедшей навстречу возвращающимся с поля битвы. Узнав о гибели мужа и детей, сложивших головы на Бзиюке, она крепко пригорюнилась. «Что же вы сделали доброго?» – спросила она шапсугов. «Убили Батый-Гирея», – ответили ей. Опечаленная вдова и мать захлопала в ладоши и сказала: «Потерю шапсугов шапсугские женщины могут пополнить в одну ночь, а потерю Батый-Гирея бжедуговские жены и во сто лет не исправят».
Вот песня бжедугов, образчик простой поэзии гор, в которой воспеты и битва, и личные в ней подвиги замечательнейших бжедугов.
Его конь Хоаре был с красивой шеей, и на нем он отважно вступил в бой с врагами.
Сражайся, Батгирей!
Немного прошло времени, а конь Хоаре уже весь был усеян стрелами, торчавшими в его боках.
Сражайся, Батгирей!
Шишак у него, как солнце, был блестящий, и сам он сиял между всеми, как солнце.
Сражайся, Батгирей.
Но вот из его рук выпала плеть шелковая, и он закатился от нас, как молодая луна.
Сражайтесь, храбрые бжедуги!
Заплакали бжедуги, потеряв в бою любимого вождя Батгирея. Оплакала смерть его и великая царица.
Сражайтесь, храбрые бжедуги!
Счастливый Батгирей, рыдала по тебе счастливая невеста твоя, Гошемаф.
Сражайтесь, храбрые бжедуги!
«Отомстим врагам!» – раздался крик в воздухе, и балка Негиде была завалена вражескими телами.
Сражайтесь, храбрые бжедуги!
Расстегнутый воротник обнаружил его панцирь, он был в бою непобедим,
Пшемаф Батоков.
В ночное время оберегал он стан, как днем оберегает людей крепость,
Анчек Ахеджаков.
Шишак он надвинул и, опустив забрало, врезался в середину врагов,
Ислам Хаджимуков.
Он ранен был в бедро, но, склонившись на шею коня, продолжал поражать врагов,
бек-Мирза Ахеджаков.
У него было лицо железного цвета, и сам он был железный человек; свист пуль его тешил,
Берзек Едиков.
Он имел широкодульный мушкет и одним выстрелом убил двух врагов,
Алхаз Лакшоков.
Он натягивал тетиву лука во всю длину стрелы, и стрела его была смертоноснее пули,
Казы Декыджев.
Конь его был лысый, с головой, как у оленя, а сам он играл головами шапсугов,
Алзах Хаджимуков.
Его конь Бечкань играл под ним, а он не считал удары меча своего,
Агубок Хаджимуков.
Под ним был горячий конь Кодемех, он им топтал шапсугскую пехоту,
Едыг Берзеков.
Он славно пал в бою, и двери его сакли закрыли маленьких детей,
Есенгель Ешуков.
Он первый сделал выстрел и убил главного шапсугского вождя,
Закерей Хеусоков.
Бзиюкская битва положила начало ненависти и полувековой борьбе черкесов с русскими, и Чепега, в самое последнее время атаманства которого она была, оставил своим преемникам, Котляревскому и потом Бурсаку, трудное положение дел. Шапсуги мстили за вмешательство постоянными набегами и добровольно перешли на сторону турок, только и ждавших момента поссорить горцев с казаками. Бжедуги, натухайцы и некоторые другие племена еще держались недолгое время союза с русскими, но те же шапсуги и турки скоро переманили их на свою сторону. Да иначе и быть не могло. Если бы турки в то время не сидели в Анапе и не держали по берегам моря рынков для торговли невольниками, быть может, влияние их на Черкесию окончилось бы в тот самый день, как русские придвинулись к Кубани. Но развращающая возможность легкого обогащения грабежом и пленением соседей склоняла черкесов на сторону турок и делала их естественными врагами русских.
Шапсуги и абадзехи первые стали производить набеги на линию, захватывать людей и сбывать их в Анапу; другие племена увлеклись их примером, и война запылала. За Кубань нельзя уже было ездить казакам не только поодиночке, как прежде, но даже и целыми командами, которые никогда не возвращались назад без убитых и раненых. Мирная Кубань стала с этих пор для черноморского казака порогом вечности. И уже никто, не рискуя утратить жизнь или свободу, не мог переступить запретных берегов ее.
Одной из первых жертв начавшейся борьбы предания называют казацкого хорунжего Бескровного, и в его истории отражаются взаимные отношения врагов, мнения черкесов о казаках и гордая воинская дерзость последних. Бескровный попался в руки черкесов во время охоты за Кубанью, а на третьи сутки уже успел бежать. Черкесам удалось поймать его, и на этот раз они решили продать его в горы. Но три дня напрасно водили пленника в горах по аулам – покупать его никто не хотел. Каждый, узнавая в Бескровном по чуприне на голове черноморца, говорил продавцам, что «его можно купить разве для того только, чтобы пропали деньги». Тогда азиаты, посоветовавшись между собой, обрезали Бескровному чуприну, и уже в этом виде продали его за турчина одному черкесу, от которого Бескровный и бежал через две недели в свои закубанские плавни.
