Книга Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях, страница 433. Автор книги Василий Потто

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях»

Cтраница 433

Предводимые двумя храбрейшими штаб-офицерами, полковником Раевским и князем Андронниковым, третий эскадрон, капитана Семичева, и четвертый, штабс-капитана Эссена, понеслись прямо туда, где развевалось знамя наследного персидского принца. У подножия высокого холма, занятого блестящей свитой, драгуны моментально спешились и бросились вперед. Поручик Левкович, под которым была убита лошадь, изрубил байрактара и вырвал из рук его знамя, на котором красовалась надпись: «Победное». Все это произошло так быстро, что Аббас-Мирза сам очутился лицом к лицу с драгунами; он почти в упор выстрелил в них из ружья и едва-едва успел ускакать; но ружье, еще дымившееся выстрелом, и оруженосец, возивший его за наследником, остались в руках победителей.

Пехота по следам драгун тотчас заняла центральный холм, господствовавший над всем пространством боевого поля, и поставила здесь сильную батарею. Но неприятель уже обратился в совершенное бегство. Началось горячее преследование. Пехота, продвинувшись вперед еще несколько верст, остановилась на урочище Хумлары, у ручья Джеван-Булак, по имени которого названа была и самая битва. Драгуны, уланы и казаки, несмотря на палящий зной, проскакали еще верст десять и за Хумлары.

Персияне потеряли в этот день до четырехсот человек убитыми и ранеными и до двухсот человек пленными. В числе последних были: Зейнал-хан, начальник сильного мукаддемского племени, Асад-Ула-хан Коджарский, родственник шаха; любимцы Аббас-Мирзы: Аскер-хан, Вели-хан, оруженосец его Мамед-Али-бек и, наконец, Неджеф-Али-султан, тот самый, который приезжал к Паскевичу в Эчмиадзин с письмом от наследного принца. Это пленение знатнейших людей Персии придало джеванбулакской победе особенно важное значение и вселило в славных азиатских всадников уважение к русским конным полкам, которым принадлежало в сражении почти исключительное участие. Русские потеряли в бою трех офицеров и тридцать восемь нижних чинов. Отличились особенно нижегородцы, и из числа их полковник Раевский и поручик Левкович получили георгиевские кресты 4-й степени.

Нелишне сказать, что в Джеванбулакском сражении участвовал младший брат величайшего из русских поэтов, Лев Сергеевич Пушкин, начавший свою службу именно в знаменитом Нижегородском драгунском полку. Он был тогда еще юнкером и находился ординарцем при храбром Раевском, поспевавшем со своими нижегородцами всюду, где только могла представиться в нем надобность. Среди беспрерывных опасностей, всегда у стремени своего начальника, юноша, в этом первом для него бою, выдвинулся тем безупречным хладнокровием, которое, впоследствии, было его отличительной чертой; на полях Джеван-Булака он заслужил свой первый офицерский чин.

Паскевич от пленных узнал, что в сражении со стороны персиян участвовало до шестнадцати тысяч человек конных, а что пехота оставалась в двадцати восьми верстах, в Каразиадине, на пути к Чорсу. Туда-то, по безводным путям, изрезанным оврагами и укрепленным искусными английскими офицерами, и думал Аббас-Мирза завлечь русские войска. Он совсем не рассчитывал вступать в решительный бой на берегах Аракса, ни в каком случае не предвидел столь быстрой переправы пехоты и надеялся несоразмерно превосходным числом своих войск раздавить русскую кавалерию. Джеванбулакский бой разрушил все его расчеты.

В тот же день Паскевич вместе с пехотой возвратился в свой лагерь под Аббас-Абадом, а на следующий день вернулась и кавалерия. В лагере Паскевич узнал, что в то время, когда войска сражались под Джеван-Булаком, гарнизон крепости сделал сильную вылазку, но был отражен блокадной частью с большим уроном.

Джеванбулакская победа, лишившая осажденных надежды на всякую помощь извне, должна была повести к серьезным последствиям и стала предвозвестницей тех громких подвигов, которыми ознаменовал себя Кавказский корпус в дальнейших событиях персидской войны: теперь Аббас-Абад должен был сдаться, а в случае сопротивления Паскевич уже решил штурмовать его. «Завтра, – писал он великому князю Михаилу Павловичу, только что возвратившись из боя, – нам лезть на штурм и гнать неприятеля до самого сердца Персии. Исчезли скука и усталость. Победители мои веселы и счастливы. Одна невыгода, неизбежная в здешнем климате, – больные в страшном количестве и умножаются с каждым днем…».

6 июля Паскевич приказал поставить на главной батарее отнятые у неприятеля знамена. Трофеи принесены были в девять часов утра и, при залпе целой батареи, показаны персиянам. В то же время один из пленных, взятых под Джеван-Булаком, отправлен был в крепость с известием о поражении Аббас-Мирзы и с предложением коменданту безусловной сдачи. Комендант просил трехдневной отсрочки. Паскевич отвечал отказом. Весь день продолжалась слабая стрельба из орудий, а вечером, едва в русском лагере пробили зорю, из Аббас-Абада явились парламентеры. Это были начальники двух батальонов: Нахичеванского, Эксан-хан, и Тавризского, Мамед-Риза-хан. Они привезли известие, что гарнизон сдается безусловно, – капитуляция немедленно была подписана. Обоим парламентерам оставлена была свобода и позволено жить в новопокоренной русскими области. Тавризский батальон и Бахтиары сдавались военнопленными: Эксан-хан от имени своего нахичеванского батальона просил, чтобы его послали на службу против персиян, так как он считал уже себя подданным русского государя.

7 июля, в четыре часа утра, Паскевич, окруженный штабом, прибыл на главную батарею, где уже ожидал его комендант крепости, сардарь Мамед-Эмин-хан, один из важнейших чиновников Персии, женатый на родной сестре Аббас-Мирзы. Он подал Паскевичу крепостные ключи, и тут же офицеры гарнизона вручили ему знамена своих батальонов. В Аббас-Абаде между тем очищали засыпанные камнями ворота, и гарнизон, в числе двух тысяч семисот человек, выстроившись на гласисе, положил оружие. В крепости досталось победителям двадцать три орудия, и в том числе три русские медные пушки, отлитые еще во времена царицы Елизаветы Петровны и, бог весть каким путем, перешедшие в руки к персиянам. Когда церемония сдачи окончилась, лейб-гвардии сводный полк, с барабанным боем и музыкой, вошел в крепостные ворота и занял караулы. Вслед за ним въехал Паскевич, приветствуемый духовенством и почетнейшими жителями города. Он обошел крепостные стены и долго любовался брешью, уже довольно широкой, но заложенной громадными мешками с хлопчатой бумагой. А на площади между тем выстраивались подходившие войска, группируясь вокруг того места, где уже устанавливался аналой и русский священник стоял в облачении, как бы знаменуя собой ту великую мысль, что не ради славы человеческой пришли сюда далекие северные победители, а во имя веры Христовой и защиты познавших ее. Но вот к месту готовившегося служения подъехал Паскевич. Началось торжественное молебствие с коленопреклонением, и при пении «Тебе, Бога хвалим» грянул пушечный залп, приветствуя русское знамя, развевавшееся в этот момент над башней персидской цитадели. Нахичеванская область навсегда присоединилась к Русской империи.

Это был торжественный момент, вознаграждавший войска за неисчислимые труды и лишения, поднятые ими во славу великой родины. Искренне молились солдаты, и весь смысл этой молитвы в состоянии понять только тот, кто был в близости смерти и видел избавление от нее.

Паскевич и сам был глубоко растроган. «Я не могу и не в силах высказать все мои чувства в эти минуты, – писал он государю. – Этот день был в полном смысле слова прекрасен…»

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация