Из Берлина выплеснулись на запад колонны эвакуируемых учреждений, массы беженцев. Сперва считалось, что и Гитлер улетит в свою альпийскую резиденцию Оберзальцберг. Но он боялся — если узнают о его отъезде, Берлин сразу падет. Не доверял помощникам. Не предадут ли? Сказывался и физический, моральный упадок. Гитлер прирос к бункеру рейхсканцелярии. Здесь был осколочек прежнего мира посреди хаоса. Он заявил, что останется в Берлине. А его приближенные, собравшись в последний раз на день рождения фюрера, разъезжались. Вроде бы организовывать оборону. Но одни искали лазейки к собственному спасению, другие вступали в переговоры с западными державами.
Для спасения Берлина полетели приказы о нанесении контрударов — армейской группе Штейнера, группе армий «Центр» фон Шернера. 12-й армии Венка, оборонявшейся против англичан и американцев, предписывалось вообще бросить фронт, идти к столице. Но группа армий «Центр» сама еле держалась от наседающих русских. Армия Венка приказ выполнила. Развернулась спиной к войскам западных держав и сунулась выручать Берлин. Однако наше командование в это же время нацелилось охватить Берлин кольцом. Для этого выдвигались 4-я танковая и 13-я армии. 24 апреля они столкнулись с колоннами Венка. Для поддержки наших танкистов и пехоты был выделен 1-й штурмовой авиационный корпус генерала Рязанова. Над неприятелем полк за полком понеслись «ИЛы», поливая эрэсами и пушечными очередями. Армия Венка была с ходу разбита и отброшена.
25 апреля войска 1-го Украинского фронта вышли к Эльбе и встретились с американцами. Переплывали через реку на лодках. Некоторые бросались даже вплавь. Политики и политиков здесь не было. Встретились союзники! Друзья! Обнимались, знакомились, появлялись фляжки с виски и водкой. Остатки территории Третьего рейха теперь были расчленены надвое. И в этот же день замкнулось кольцо вокруг Берлина. В городе оказалась заперта довольно крупная группировка — не менее 200 тыс. бойцов, 3 тыс. орудий, 250 танков. Но гарнизон был совсем не лучшего качества. Растрепанные дивизии 56-го танкового корпуса, разрозненные подразделения пехоты и СС, ПВО, охранные части, пожарные, полиция, старички и мальчишки фольксштурма, сводные отряды из штабных работников, недолечившихся раненых. Возглавить защитников фюрер поручил командиру 56-го корпуса Вейдлингу.
Но эта оборона уже рушилась. С разных сторон по улицам продвигались шесть армий 1-го Белорусского фронта и три армии 1-го Украинского. Дорогу прокладывала артиллерия всех калибров — от легоньких «сорокапяток» до гаубиц «особой мощности». Бомбежками и обстрелами в Берлине были разбиты правительственные и военные радиостанции. Чудом уцелела лишь флотская линия связи. Через нее рейхсканцелярия кое-как поддерживала связь с внешним миром. А сведения о положении на фронтах и даже в самом Берлине черпали из западных радиопередач, сводок Советского информбюро. 26 апреля снаряды стали падать на рейхсканцелярию, рвались во дворе. Фюрер разбушевался, требовал выявить и подавить советские дальнобойные батареи. От него скрыли, что обстрел вели уже не дальнобойные, а обычные полевые орудия.
Берлин превращался в развалины. Остатки гарнизона стиснули с двух сторон на узкой полосе, 15–20 км по фронту и 2–3 км в ширину. Бои шли не только на поверхности, немцы использовали для передвижений и вылазок тоннели канализации и метро. Туда же, на станции метро, укрыли госпитали, стекались прятаться от обстрелов многие тысячи горожан. Но и советские солдаты обнаружили подземные коммуникации. Штурмовые отряды двинулись по тоннелям, очутились совсем рядом с рейхсканцелярией. Узнав об этом, Гитлер распорядился взорвать шлюзы, в метро хлынула вода Шпрее. Захлебывались скопившиеся там берлинцы, раненые. Немецких солдат утопили гораздо больше, чем русских. Зато отсрочили развязку на день или два.
В больной атмосфере бункера до последнего момента плелись интриги. Геббельс и Борман подвели мину под уехавшего Геринга, объявили его изменником, отправили приказ о его аресте. Потом вдруг узнали, что Гиммлер завязал контакты с американцами и англичанами, его тоже заклеймили как предателя. А больной фюрер теперь мешал приближенным. Его подталкивали к самоубийству. 28-го состоялось бракосочетание Гитлера и Евы Браун. Участники церемонии вспоминали, что Геббельс не забывал «душевно» намекать фюреру — дескать, семейный уход из жизни будет достойным заключительным аккордом, вполне в духе древних германских легенд, опер Вагнера! Мертвый вождь, верная жена, кончающая с собой рядом с ним, пышные декорации горящего Берлина… Своим преемником, президентом и верховным главнокомандующим Гитлер назначил гроссадмирала Дёница (он говорил, что армия, СС и люфтваффе его «предали» — остался только флот). Рейхсканцлером назначался Геббельс, для Бормана вводился новый пост «министра партии». Вдобавок он назначался личным душеприказчиком фюрера.
29 апреля генерал Вейдлинг доложил Гитлеру, что надежд больше нет. По его оценкам, русские должны были достигнуть рейхсканцелярии не позднее 1 мая. А Геббельс и Борман гнули свою линию. Завещание уже было оформлено, чего ж тянуть? Фюреру рассказали о судьбе Муссолини и Клары Петаччи. Красноречиво обрисовали, как их трупы повесили вверх ногами на потеху толпе. Но и теперь самоубийства еще не случилось. Гитлер несколько раз затевал прощание, но откладывал последний шаг.
30 апреля под контролем нацистов остались лишь Тиргартен (зоопарк) и правительственный квартал. Бой кипел в здании рейхстага. Советские подразделения ворвались туда, но из соседних зданий эсэсовцы отсекли их огнем от своих, загремели перестрелки и атаки между залами, пролетами лестниц. А в рейхсканцелярии во время обеда Гитлер вдруг озаботился, что русские, находящиеся на Потсдамской площади, могут обстрелять его резиденцию снарядами с каким-нибудь усыпляющим газом! Захватят всех живыми. Обед сразу скомкался — фюрер решился поставить в жизни точку.
Уже в который раз он прощался со своим окружением. Вице-адмиралу Фоссу напоследок сказал: «Я понял, какую непоправимую ошибку совершил, напав на Советский Союз». Он отправился с Евой Браун в личные покои. Его жена приняла яд. Гитлер, по одной версии, застрелился, по другой — тоже отравился. Согласно завещанию, останки должны были сжечь — как древних германских героев. Трупы наспех вытащили во двор, кинули в воронку от снаряда, полили бензином. Однако начался артобстрел, вокруг стали рваться снаряды. Охрана подпалила мертвецов и убежала под своды бункера. Зато у Геббельса и Бормана теперь оказались развязаны руки. Они попытались выступать в роли властителей государства, отправили генерала Кребса на переговоры с советским командованием.
Но даже завязать контакты удались далеко не сразу. Воздух сотрясался непрерывными разрывами, хлестали ливни пуль и осколков, рушились дома. Привлечь внимание русских или хотя бы высунуться было невозможно. Пытались связаться по рации — куда там! Эфир переполняла мешанина позывных и переговоров различных частей, танков, самолетов. Только в темноте, когда пальба несколько улеглась, офицерам Кребса удалось обратиться к передовым советским подразделениям — кричали, махали белыми флагами. Гитлеровского генерала встретили наши офицеры. 1 мая в 3 часа 50 минут его доставили на командный пункт 8-й гвардейской армии Чуйкова.
Было доложено Жукову, он отправил на переговоры своего заместителя Соколовского и позвонил Сталину. Сообщил, что Гитлер покончил самоубийством. Иосиф Виссарионович констатировал: «Доигрался, подлец! Жаль, что не удалось взять его живым». Но Геббельс прислал письмо с предложением о перемирии, на этот счет реакция Сталина была однозначной — никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции. Кребс доказывал, что вопрос о капитуляции сможет решить только правительство Дёница. Требуется перемирие на несколько дней, чтобы оно могло собраться. Жуков в ответ выставил ультиматум: если до десяти утра не будет согласия на капитуляцию, «мы нанесем удар такой силы, который навсегда отобьет у них охоту сопротивляться». Было решено установить с Геббельсом прямую связь, для этого с Кребсом отправили советских связистов с полевым телефоном.
