За разгром группы армий «Юг» лишился своего поста Манштейн. Впрочем, группы «Юг» больше не существовало. Она оказалась разорванной на две — «Северная Украина» и «Южная Украина». Но к войскам, выбравшимся из мешка, продолжали прибывать подкрепления. Снова бросались в контратаки, под их прикрытием строились оборонительные позиции. Местность для этого была более чем удобная: горные склоны Карпат, стекающие с них реки. Советские войска были на пределе своих возможностей, израсходовали боезапас и топливо. Верховное главнокомандование приказало 1-му и 2-му Украинским фронтам перейти к обороне.
Третий удар. Одесса и Крым
70 лет назад, в 1944 году, на советско-германском фронте прогрохотал ряд победоносных сражений, получивший в исторической литературе той эпохи образное название «Десять сталинских ударов». Первым из них вражескую группу армий «Север» отбросили от Ленинграда, освободили Новгород. Второй был нанесен на Украине. Он обернулся для немцев Корсунь-Шевченковским котлом, разгромом под Никополем. Сломив врага в Проскуровско-Черновицкой операции, войска 1-го и 2-го Украинского фронтов вышли к Карпатам, разрезав пополам неприятельскую группу армий «Юг».
Но самая южная оконечность фронта на время приостановилась. Советские 3-й и 4-й Украинский фронты были послабее 1-го и 2-го. Пока соседи наступали, они отдыхали и пополнялись после прошлых боев. Гитлеровцы удерживали Крым. Сюда отступила 17-я армия генерала Йенеке. Она представляла собой внушительную силу из 5 германских и 7 румынских дивизий — около 200 тыс. солдат, 3600 орудий, 215 танков. Кроме того, к обороне привлекли добровольческие части из крымских татар, их на стороне немцев служило свыше 20 тыс. В ходе предшествующих операций Крым оказался отрезанным от основных германских сил. Уже пять месяцев немцы поддерживали с ним связь только по морю и по воздуху.
В ходе предшествующих операций советские солдаты зацепились за Крым в нескольких местах. Войска 4-го Украинского фронта генерала армии Толбухина овладели Перекопом. Переправились через Сиваш, захватив несколько пятачков на его берегу. Отдельная Приморская армия высадила десанты и овладела участком побережья возле Керчи. Но развить успехи немцы не позволили. Блокировали плацдармы сильными позициями, отразили атаки. Гитлер требовал удерживать Крым во что бы то ни стало. Он представлял собой «непотопляемый авианосец», мешавший советскому командованию использовать Черное море. Сохранялись надежды выйти через Крым в глубокие тылы наших фронтов, прорваться на Кавказ. А если бы русские отбили полуостров, перед ними открылись бы дороги к берегам Румынии и Болгарии. Это должно было отразиться на политических настроениях в этих государствах. В общем, в Крыму спешно наращивалась оборона, позиции опутывались колючей проволокой, возводились доты и пулеметные точки.
Ну а по соседству обширные области были заняты румынами. В благодарность за верное сотрудничество и послушание Гитлер возвратил Антонеску Бессарабию и Буковину, отторгнутые Советским Союзом в 1940 году. А кроме того, подарил земли между Днестром и Южным Бугом. Они никогда не принадлежали румынам или каким-нибудь их историческим предкам. Но Антонеску чрезвычайно вдохновился роскошным подарком. Новую провинцию «Великой Румынии» (а как же без «великой»?) заранее нарекли «Транснистрией» — то есть «за Днестром». Столицей Транснистрии стала Одесса. Великолепный город, один из основных портов Черного моря. Поистине, его считали жемчужиной румынских приобретений! Было даже принято решение, что Одессу предстоит переименовать в честь Антонеску. Ждали какого-нибудь особо торжественного момента для подобного акта — юбилея диктатора или победоносного окончания войны. Но не дождались.
Кстати, в боях румыны проявили себя далеко не самыми доблестными воинами. Зато в жестокости могли дать фору самым матерым эсэсовцам. Антонеску наметил капитальную программу чисток на присоединенной территории. Первые кровавые акции развернули даже не на советской, а на собственной земле. В Молдавии репрессии обрушились на всех, кто так или иначе выдвинулся при советской власти, вел общественную работу, имел неосторожность хвалить компартию или русских. В каждом городе тюрьмы были забиты до отказа, гремели расстрелы. Крестьян арестовывали и пороли за организацию колхозов, за использование помещичьего инвентаря.
Очень круто взялись и за евреев с цыганами. Надо сказать, что в Румынии воровали все, от рядовых солдат до министров. Такова уж была государственная «традиция». Тащили всё, что «плохо лежит», и разница между рядовыми и министрами состояла только в масштабах — кому и сколько можно утащить. Антисемитские и антицыганские гонения давали отличную возможность прибарахлиться имуществом жертв, пополнить казну — а заодно и карманы румынских военных и полицейских начальников.
Кровавые кошмары особенно разгулялись в Одессе. Румыны осаждали город два месяца, потеряли 90 тыс. убитых и раненых. 17 октября они вступили в Одессу, измотанные и обозленные. Вступили отнюдь не победителями. Советская Приморская армия Петрова, успешно отбившая все атаки, скрытно сумела сняться с позиций, погрузиться на суда и отчалить. Ускользнула из-под носа. Только через несколько часов румыны обнаружили — против них никого нет. Зато они отыгрались на мирных жителях. Первая же ночь оккупации Одессы стала ночью ужасов. Солдаты разбрелись по улицам. Грабили и раздевали случайных встречных, закалывая их штыками или забивая прикладами. Вламывались в дома, набрасываясь на женщин.
Позже румынское командование разводило руками — дескать, солдаты «устали» от тяжелой осады, вот и поправляли нервы. На следующий день по приказу комендатуры появились повешенные на столбах и деревьях — за что, никто не знал. А войска начали систематически прочесывать город. Насобирали 3 тысячи пленных, по каким-то причинам не сумевших эвакуироваться или преднамеренно оставшихся. Их согнали на территорию старых артиллерийских складов. Сюда же приводили задержанных в облавах, которых сочли подозрительными. Но никаких разбирательств и выяснений личности не было. Всех людей, собранных здесь, начали расстреливать. Некоторых заперли в складах и сожгли заживо.
А потом добавилась диверсия. Незадолго до эвакуации советских войск из Одессы наши разведчики раздобыли любопытный документ: план размещения в городе румынских учреждений. Здание управления НКВД на Марзалиевской улице предназначалось для комендатуры и сигуранцы (контразведки). Подвал дома заминировали. Когда враг вошел в город, подпольщики сообщили, что в это здание съезжается начальство на совещание. Из Крыма по радио мину привели в действие. Погибли комендант Одессы генерал Глогожану, два десятка румынских и немецких офицеров, солдаты охраны — всего 67 человек. Разъяренный Антонеску распорядился набрать и казнить заложников, по 200 человек за каждого убитого офицера и по 100 за солдата. На самом же деле было уничтожено гораздо больше. По Марзалиевской и соседним улицам румынское воинство выгоняло из квартир всех жителей, целыми семьями. Некоторых сразу вешали на деревьях, других выстраивали возле домов и расстреливали.
Потом по городу развернулось повторное прочесывание. Румыны принялись арестовывать людей, так или иначе причастных к обороне Одессы, — фабричных рабочих, портовых грузчиков, врачей и медсестер городских больниц. К ним скопом добавляли евреев, их тоже объявили виновными. Возобновились расстрелы в артиллерийских складах. Второе место для массовых экзекуций выбрали на территории порта, там беспрерывно грохотали ружья и пулеметы. Когда убийцы пресытились кровью и устали, еще уцелело довольно много схваченных заложников. Их повели в концлагеря, организованные в Богдановке и Доманевке. Некоторых добивали по дороге — обессилевших или просто «не понравившихся».
