* * *
Дни шли за днями, а расстановка сил практически не менялась, если не считать того, что все немного успокоились. Татьяна Самохина приобрела нормальный цвет лица и перестала хвататься за Яну обеими руками, когда в конце школьного коридора появлялся Князев. На все предложения Кузнецовой еще раз попытать счастья, пригласив его на танец в «Вираже», Танька отрицательно мотала головой и зацикленно твердила «никогда!» и «ни за что!».
Сам Юра на Самохину больше не смотрел, но зато иногда стал поднимать голову на Яну и от случая к случаю здороваться. Однажды он задержал на ней свой взгляд дольше обыкновенного, и внутри у нее тут же все оборвалось, будто она резко ухнула вниз в кабинке ужасного аттракциона «Сюрприз», в которую сдуру забралась прошлым летом. И после этого князевского взгляда, как и после «Сюрприза», Яна долго еще ощущала слабость в ногах и полное смятение в голове. Неужели? Неужели что-то сдвинулось с мертвой точки? Или ей это только показалось?
На следующий день стало ясно, что она все поняла правильно. Когда они с Таней после занятий вышли на школьное крыльцо, от стены отделился Князев и, демонстративно не замечая Самохину и глядя только на Яну, спросил:
– Можно с тобой поговорить?
Как в окружающем пространстве растворилась Танька, Яна даже не заметила. Она вошла в такой нервный штопор, в какой ее не смог бы ввести даже «Сюрприз» повышенной степени сложности. Она молча, марионеточными шагами спустилась с крыльца и пошла рядом с Князевым, стараясь не касаться его даже краем одежды из опасения, что может тогда ненароком шлепнуться в обморок.
– Мне показалось... – начал Юра, покосился на застывшее лицо Яны и замолчал.
Она с трудом разлепила непослушные губы и спросила:
– Что тебе показалось?
– Мне показалось, что ты... то есть что я... Впрочем, я, наверное, ошибаюсь... – полузадушенным голосом произнес он и опять замолчал.
Яна поняла, что он волнуется не меньше ее. Это помогло ей выйти из штопора, и она решила помочь Князеву:
– Тебе не показалось. Все так и есть.
– Да? – Юра попытался раздвинуть губы в улыбке, но она явно сопротивлялась его усилиям и не желала появляться на лице. – Тогда, может быть, мы...
– Я не уверена, что у нас получится, – не дала ему договорить Яна.
– Почему? – Улыбка на лице Князева окончательно увяла.
– Из-за Тани.
– При чем здесь Таня? – Юрино лицо сделалось жестким.
– Потому что она очень страдает, – заставила себя произнести Яна.
– Это ей полезно...
– Ты не прав. Она ни в чем не виновата. Ты все неправильно понял.
Яна монотонно бубнила предложение за предложением, откровенно рассказывая Князеву все, что ею было задумано и претворено в жизнь ради него. Она понимала, что губит этим все свои мечты и надежды, но должна была освободиться от вины перед Самохиной. Скорее всего, Юра станет презирать ее... И так ей и надо! Она заслужила! А может быть, он сумеет полюбить ее такой, какая она есть, и, может быть, именно за то, что она сделала из-за него? Витька же говорил...
– А ты не сочиняешь? – Пораженный Князев остановился прямо посреди тротуара.
Яна отрицательно помотала головой.
– Ты так ко мне относишься?
– Да.
Князев помолчал немного, потом проронил:
– Я должен подумать... – и пошел от нее прочь.
Глава 5 Фамильное золото, антиквариат и яд кураре
Ничего хорошего для Яны Юра Князев не придумал. Он придумал хорошее для себя и Самохиной, а именно: взял да и выпросил у нее прощение. Всем на удивление, Танька кочевряжилась долго. Яне даже пришлось уговаривать ее сжалиться над Юрой, и Княгиня в конце концов снизошла до своего Князя.
Яна сидела в собственной квартире над раскрытой тетрадью по алгебре, но вместо домашнего задания думала о своей несчастной судьбине. Надо же! Она, Яна Кузнецова, первая красавица восьмых классов и даже некоторых девятых, получила щелчок по носу от Юры Князева. Она призналась ему в любви, а ответную его любовь через это ее признание опять-таки получила все та же Танька Самохина.
Яне было очень тоскливо. Радовало только то, что она избавилась от чувства вины перед подругой. Пожалуй, Яна теперь с полным основанием называла Татьяну подругой. Во всей этой истории, которая с ними произошла, Самохина вела себя весьма достойным образом. Не хуже проявил себя и Витька. Он, в отличие от Самохиной, легко согласился наладить прежние отношения с Князевым. С радостью Шереметьев встречался и с Яной, но никогда не навязывался. Кузнецову это даже стало сердить. Вроде как все считают, что Витька Шереметьев – ее бойфренд, а на самом деле он ей никто. Друг, конечно, но... все-таки мог бы еще себя как-нибудь проявить. То легендарное кольцо предлагал надеть, а теперь даже о нем и не вспоминает.
Яна так глубоко задумалась, что звонок в дверь напугал ее до сумасшедшего сердцебиения. На пороге квартиры Кузнецовых стоял Брыкун со свертком под мышкой.
– Мне надо с тобой поговорить, – сказал он и, потеснив ее плечом, без лишних разговоров прошел в комнату.
– Чего тебе надо, Колька? – раздраженно спросила Яна, вприпрыжку следуя за ним.
– Я решил все расставить на свои места, – солидно произнес Брыкун. – Ты и так прекрасно знаешь, что я схожу по тебе с ума, но сегодня я принес тебе вещественные доказательства своей любви.
– Какие еще доказательства? – испугалась Яна. – Мне не нужно от тебя никаких доказательств!
– Не торопись с выводами! – Коля бережно положил на диван сверток, полез в карман, вытащил из него что-то и разжал ладонь перед Яниным носом. – А это ты видела?
– Ну и что это? – спросила Яна, которая прекрасно поняла, что Колька решил сделать ей подарок.
– Как что? Ну... как их... клипсы, что ли... которые в уши!
– По-моему, это серьги.
– Один перец! Это тебе! – И он положил украшения прямо на раскрытую тетрадь по алгебре.
– Я не ношу бижутерии, – презрительно скривилась Яна.
– Чего-чего? – не понял Колька.
– Я не ношу дешевых украшений! Ясно? Лучше ничего, чем тайваньский ширпотреб.
– Какой еще ширпотреб? Какой еще тайваньский? Да это ж золото старинное! Восемнадцатый век! Глаза-то протри!
– Восемнаа-а-а-адцатый...– протянула Яна и придвинула к себе тетрадь с украшениями, опасаясь к ним прикасаться. – Что-то больно много на мою голову восемнадцатого века... А они тебе, случаем, не от прабабушки достались?
– Ясное дело! От кого же еще! – очень обрадовался такому повороту дела Колька.
– А они тоже... заговоренные?
– А у кого еще заговоренные? – ловко выкрутился Брыкун.
