Каменные копии обнаруженных в гробницах ножей, кинжалов, наконечников копий, а также разнообразных оружия и амуниции в некоторых случаях отражают такое явление в психологии человека, как вера в то, что число талисманов и амулетов пропорционально числу магических заклинаний. Одними из самых известных сторонников этой точки зрения являются собиратели магатам. В захоронении Катонбояма в городе Сакаи были найдены более двух десятков миниатюрных – длиной около 2,5 сантиметра и шириной около 1,5 сантиметра – ножей в ножнах, похожих на те, что изображены на рисунке 49, е – з. На рисунке показаны небольшие ножи с выгнутым режущим краем, а у фигурок ханива ножи находятся в закрепленных на поясе кожаных футлярах, поэтому об их точной форме можно только догадываться. Однако не вызывает сомнений, что это похожие на мясницкие ножи с широким лезвием, имеющие один режущий край. До сих пор никому не удалось дать какое-либо правдоподобное объяснение тому факту, что лезвия ножей почти всегда спрятаны. Стремительный рост популярности лошади во второй половине V века заставил обратить внимание на необходимость защиты ног всадника и крупа лошади и создание соответствующей амуниции для конного воина. От прежней амуниции не отказались в одночасье, однако она уже ни фактически, ни психологически не соответствовала потребностям пересевшего на коня мелкопоместного дворянства первой половины позднего этапа периода могильных курганов. VI век, к которому относятся выполненные в технике ханива фигурки лошадей, стал временем расцвета искусств. Страна находилась на пороге перехода к буддизму, и гильдии ремесленников аккумулировали традиции и совершенствовали мастерство, необходимое для того, чтобы удовлетворять запросы богатых людей, желавших в качестве погребальной утвари иметь высокохудожественные произведения. Кроме того, подсознательно ремесленники уже готовили себя к работе по изготовлению убранства для буддистских храмов. Поэтому, хотя в конце VI и начале VII веков, как часто бывало и раньше, приходилось привозить в Японию корейских мастеровых – в данном случае для обучения японцев изготовлению совершенно незнакомых для последних предметов поклонения и другого убранства буддистских молелен, переход к новым видам работы прошел довольно гладко. Например, гончарам, специализировавшимся на серой керамике, было несложно переключиться с производства церемониальной погребальной утвари на производство изразцов для храмов.
Рис. 49. Каменные кинжалы, наконечники копий и ножи из захоронений:
а – Мироми, префектура Гифу;
б, е – Каваи, префектура Нара;
в – префектура Гумма;
г – Иокогама, префектура Тотиги;
д – Умами, префектура Нара;
ж – Минамитатибана, префектура Гумма;
з – Ивахана, префектура Гумма.
Ренессанс искусств VI века в Японии проходил на фоне постоянных в этот период на континенте политических потрясений. Похоже, что какое-то из сильных тюркских племен, вероятно населявшее не слишком удаленные от прежнего государства Вэй в Китае земли, через Корею пришло в Японию и к этому времени уже составляло значительное большинство высшего сословия. Благодаря частым бра-кам с людьми чужой крови оно находилось в тесном родстве с аристократией Силлы; на новую родину оно принесло законы, привычки и обычаи своей страны. По мнению Н. Эгами, некоторыми своими важными особенностями протоисторический период в Японии обязан влиянию внутренних областей Евразийского материка. Он предположил, что произошедшие изменения были напрямую связаны с приходом на остров Кюсю воинов-пастухов, которые навязали себя японскому аграрному обществу в качестве правителей. Справедливость этого предположения не лишена оснований, особенно для тех, кто готов согласиться, что несколько волн миграций привычных к коню жителей степей действительно имело место (а такая вероятность очень высока) и что основная часть переселенцев прибыла на острова ближе к концу VI века – как раз на это время приходится период, когда японцы окончательно пересели на лошадь. В противном случае, как объяснить появление характерных для внутренних областей Евразийского материка особенностей в культу-ре периода могильных курганов? Удовлетворительного объяснения этого феномена нет.
Меч с круглой головкой рукояти – постоянный компаньон боевого убранства коня, хотя его история в Японии, по сравнению с началом массового производства средств для защиты лошади в бою, насчитывает, как минимум, на пятьдесят лет больше. Тем не менее, примерно в середине VII века перестают делать как одно, так и другое. Интересно наблюдать знакомые по фигуркам ханива детали в скульптурных рельефах материкового Китая, которые изображают мужчин в мешковатых штанах, вооруженных похожими мечами.
Рис. 50. Серебряная накладка в виде лошади на железном мече из захоронения Фунаяма, Кикусуи, префектура Кумамото.
Ханива в очередной раз приходит нам на помощь, когда мы пытаемся понять, какой была конская сбруя и какие декоративные элементы в ней использовались. В фигурках ханива лошадь предстает дружелюбным созданием, молчаливым защитником, животным неподвижным и одновременно полным сдерживаемой или скрытой до времени энергии, которая в любой момент готова выплеснуться. С другой стороны, на рукояти меча из префектуры Кумамото мы видим редкое изображение бегущей лошади – оно выполнено в виде серебряной накладки (рис. 50). Качество техники, в которой оно выполнено, чуть выше посредственного, однако именно благодаря его несовершенству фигура животного наполняется первобытной силой и энергией, которые в других изображениях отсутствуют. Спиральные завитки на крупе лошади, возможно, свидетельствуют о наличии опосредованных связей со скифами.
Уздечки варьируются от самых простых и лишенных каких-либо украшений до отделанных золотыми S-образными пластинами экземпляров, что тоже говорит об отдаленном влиянии культуры скифов. Подобным же образом привлекающий внимание реализм цветочных узоров второй половины позднего этапа периода могильных курганов явно имеет истоки в искусстве времен китайских династий Суй и Тан, хотя те из цветочных узоров, которые отличаются большей стилизацией, несомненно, имеют местное японское происхождение. Типичные стремена – судя как по фигуркам ханива, так и по нескольким подлинным находкам, – представляли собой похожие на мешочки изделия круглой или овальной формы, которые иногда под ногой всадника заметно расплющивались снизу (рис. 51). Лошадь ханива без стремян – это нечто из ряда вон выходящее; у одной фигурки имеется какой-то поврежденный бесформенный предмет – вероятно, мастер предпринял попытку изобразить позолоченное бронзовое стремя, какие были в моде в конце периода. Стремена, очень похожие на стремя из префектуры Фукуока, в настоящее время находятся в Сёсоине и Хорюдзи.
