Так как все начали увязать в болоте, в которое превратилась песчаная пустыня, дальнейшее продвижение вперед было возможно только по прибрежной шоссейной дороге, по которой Монтгомери хотел наступать как можно дальше, чтобы подтянуть свои «хвосты» и дать возможность отдохнуть военно-воздушным силам. Гейтхаузу было приказано направить бригаду Кастенса по шоссе на запад в направлении Матруха. Бригада начала движение в половине седьмого утра 7 ноября, стараясь двигаться в боевом порядке, оседлав дорогу, но потребовалось всего 50 ярдов такого марша, чтобы убедиться в полной его невозможности. Следующие два с половиной часа ушли на перестроение бригады, которая после этого пошла по дороге, которую уже использовали все кому не лень. Только к полудню передовые транспортеры и танки бригады вышли к старой линии укрепления у Матруха, где их встретила огнем 90-я легкая дивизия немцев. В это время скопление машин и неразбериха блокировали дорогу позади бригады. Полтора часа спустя 3-му Королевскому танковому полку было приказано обойти обороняющегося противника с юга, а «Шервудским лесникам» – нанести удар в лоб. «Лесников» повел в бой их командир, танк которого был почти сразу подбит. Огнем противотанковых орудий были также остановлены наступавшие в обход войска. Не хватало саперов и пехотинцев. Бригада Лиса все еще находилась в Галале; ей, как и 1-й бригаде «Баффс», пришлось стеречь и обихаживать пленных. 8-я бронетанковая бригада, где находился сам Гейтхауз, потеряла радиосвязь со штабом дивизии и 133-й бригадой. Появился Монтгомери, который горел желанием попасть в Матрух, но скрывал свое душевное состояние. Командир «Баффс» полковник Смит-Дорриен по собственной инициативе провел в четыре часа атаку и вклинился в оборону противника на 150 ярдов, не найдя ни одной мины. Однако, когда он попытался пройти дальше с одним взводом пехоты и командой саперов, был встречен сильным огнем с близкого расстояния и отошел назад. В конце концов, проход был расчищен, и стало возможным продолжить наступление. Это произошло незадолго до рассвета следующего дня 8 ноября, но к этому времени немцы уже отступили сами.
Фрейберг и Бриггс целый день просидели в болоте, хотя была сделана попытка направить Роддика к «Черинг-Кросс». Хардингу пришлось ждать, когда высохнет земля, после чего, в два часа, он продолжил движение, но оно было медленным и трудным. В темноте ему удалось преодолеть только 20 миль, устаревшие и изношенные танки один за другим выходили из строя, и еще до начала сражения в бригаде Робертса осталось 47 «грантов» и «шерманов», 15 «стюартов» и 30 «крусейдеров».
Роммель получил передышку, нужную ему для того, чтобы привести в порядок остатки армии. Большим его преимуществом было наличие позади вымощенной дороги, но это преимущество почти сводили на нет недостаток топлива и господство в воздухе британской авиации, для которой скопления машин на дороге близ Саллума и Хальфайи представляли превосходную цель. По поручению Кавалльеро Роммеля посетил генерал Гандин, и немецкий командующий потряс представителя итальянского верховного командования тем, что только скорейшее отступление как можно дальше может спасти то, что осталось от танковой армии, которая всего несколько месяцев назад стояла в долине Нила. Не будет возможности укрепиться на промежуточных позициях, чтобы сохранить часть Киренаики или Триполитании, да и само отступление находится под большим вопросом из-за отсутствия топлива. Картина была мрачной, но она стала еще мрачнее на следующий день, когда было получено известие о высадке англоамериканцев на противоположном берегу Средиземного моря. Операции «Лайтфут» и «Суперчардж» были окончены. Начиналась операция «Торч».
Глава 12
РАЗМЫШЛЕНИЯ ПОСЛЕ БИТВЫ
Битва под Эль-Аламейном ознаменовалась блестящей победой, одержанной перед высадкой войск Эйзенхауэра на противоположном участке средиземноморского побережья. Эта победа воодушевила британский народ, который отметил ее звоном церковных колоколов, молчавших три года. Черчилль мудро ждал плодов сражения в Северной Африке. Очень трудно точно определить потери Роммеля. Общая численность его сил в начале кампании составляла немногим более 100 000 человек. Из этого числа были взяты 30 000 пленных, 10 000 из них – немцы. Вероятно, оказались убиты или ранены еще около 20 000 человек, хотя немцы дают более низкую цифру своих потерь: 1100 немцев убито, 3900 ранено, 1200 итальянцев убито, 1600 ранено. На поле боя Роммель оставил около 1000 орудий и 450 из 600 танков. 75 танков бросили итальянцы при отступлении из-за отсутствия топлива. В африканском корпусе не могло остаться больше 20 танков, когда он отступал от Мерса-Матруха 8 ноября 1942 года. К тому времени, когда корпус провел переформирование в Мерса-Бреге неделю спустя, немцы смогли собрать всего 80 танков. Что касается пехоты, то из состава 90-й легкой и 164-й дивизий смогли сформировать части численностью не более полка каждая. Итальянские дивизии были разгромлены. Следующая остановка Роммеля в 1500 милях к западу у линии Марет спустя четыре месяца лучше всего говорит о масштабах его поражения.
Потери личного состава 8-й армии составили 13 500 человек – чуть меньше 8% участвовавших в операции сил; из строя были выведены 500 танков, но только 150 из них не удалось отремонтировать. 100 орудий были уничтожены огнем противника или разрывами в стволах собственных снарядов. Это была не слишком высокая цена, которую пришлось заплатить за столь впечатляющий успех. Находятся люди, которые утверждают, что победа могла быть более полной, что ее можно было достигнуть ценой меньших потерь и что можно было победить уже под Алам-эль-Хальфой.
Можно придумать множество возможных вариантов, разнообразие и занимательность которых ограничены лишь фантазией и досугом. Первая по времени спекуляция касалась того, что могло бы произойти, если бы Роммель воспользовался советом Вестфаля и остановился на границе Египта после взятия Тобрука. Если бы начальники Роммеля после этого решили сконцентрировать свои усилия на захвате Мальты, то вся история войны в Средиземноморском бассейне могла бы выглядеть по-иному. Если бы германское командование приняло другое решение, то Роммель не имел бы позицию с открытым правым флангом и превосходством британских военно-воздушных сил пустыни. Именно в таком положении Роммель оказался к исходу сражения под Алам-эль-Хальфой. Остались бы в этом случае на своих постах Ричи и Окинлек? Была бы необходимость облегчить положение Мальты наступлением 8-й армии до того, как ее превосходство стало достаточным для обеспечения верной победы? Но нет никакого сомнения в том, что вынужденное отступление к Эль-Аламейну стало для 8-й армии благословением, замаскированным под катастрофу.
Сам Роммель не раз размышлял о том, что бы произошло, останься он у Эль-Аламейна после Алам-эль-Хальфы. Такой план мог предусматривать отвод пехоты на линию Фуки, продолжение арьергардных боев силами мобильных соединений под прикрытием минных полей у Эль-Аламейна. Он сам признает, что это было бы средство только задержать противника. Роммель говорит о трудностях отступления и возведения оборонительных сооружений на новой линии обороны.
В каком направлении стали бы развиваться события, если бы не погиб Готт? Думается, что не было бы большой разницы в результатах сражения под Алам-эль-Хальфой, но трудно себе представить, что Готт занимается длительным изматыванием противника у Эль-Аламейна. Подобно Монтгомери, он находился под большим влиянием своего опыта времен Первой мировой войны, но его реакция на этот опыт была совершенно противоположной. Монтгомери устрашали неэффективность и отсутствие военного профессионализма, которые приводили к неудачам и тяжелым потерям. Его ужасали не сами по себе потери, но напрасные потери, которые не приводили к достижению успеха. Он не уклонялся от решительных наступательных действий, если они сулили успех. Напротив, Готт решительно избегал повторения всего, что хотя бы отдаленно напоминало операции Первой мировой войны. Он искал альтернативу в маневренной мобильной войне, как это делал и Роммель. В уме Готт уже составил план нанесения прямого удара с развитием успеха в глубину обороны противника в направлении Сивы. Географические факторы не благоприятствовали проведению такой операции, и, вероятно, Брук был прав, предпочтя Монтгомери для выполнения задачи, которую пришлось решать 8-й армии.
